Дворянство. На протяжении всего XVIII в. дворянство постоянно увеличивало свои права и привилегии. При Петре I оно служило отечеству пожиз
ненно. При Екатерине II оно торговало, правило, управляло.
Не случайно екатерининское время называют «золотым веком дворянства». Однако Павел сразу же попытался возродить те роль и место дворянства в государстве, в обществе, которые были предначертаны его великим прадедом. С этой целью он ликвидировал екатерининские Жалованные грамоты. Упраздняются узкосословные губернские дворянские собрания, а на уездных обязаны были присутствовать губернаторы. Он требует от дворян, чтобы их сословные преимущества соответствовали их служебному положению и их заслугам перед отечеством, чтобы не было «дворян-тунеядцев». С этой целью был издануказ «О запрещении дворянских детей записывать с момента рождения в гвардейские полки». Вследствие этого указа только из конной гвардии (из списков «офицеров в штанишках») было исключено 1,5 тысяч дворянских недорослей. Эта справедливая мера больно задела дворянское самолюбие. Кроме того, дворяне могли быть призваны в гвардию только низшим чином. Прослужив в армии или гвардии и не получив офицерский чин, они не могли уходить в отставку, а исключались со службы. При этом исключенные не имели прав на службу в гражданском ведомстве. А переход дворян с военной службы на гражданскую мог быть разрешен только с позволения Сената или лично императора. Дворяне, уклоняющиеся от государственной службы, предавались суду, лишались дворянства. Исключенные дворяне не могли участвовать в выборах и быть выбранными. Возведение в дворянское достоинство стало монопольным правом императора. Вновь вводилось обязательное обучение дворянства, особенно военное, так называемое плац-парадное и полевое.
Наведение порядка в армии, в среде гвардейского офицерства, особенно остро ощутило на себе также дворянское сословие. О солдатских массах проявлялась определенная забота. Нижние чины получали теплое обмундирование и хорошее питание, были избавлены от офицерского произвола.
Павел заставлял офицеров не только служить, но и беспрекословно повиноваться. Были уволены с военной службы 7 фельдмаршалов, более 300 генералов и свыше 2 тыс. штаб- и обер-офицеров. Через Тайную экспедицию Сената (орган политического сыска) прошли сотни офицеров. Только военно-судебное ведомство рассмотрело 699 дел офицеров. Из 532 осужденных оправданы были только 167 человек. Около 300 дворян отправлены в тюрьму, на каторгу, в ссылку на срок от 6 месяцев и более. Для сравнения отметим, что число солдатских дел составляло лишь 287.
В целом по дворянскому сословию проходило 44 % дел, по другим -в среднем 12 %.6 Для дворян были введены телесные наказания - порки (отменены для чинов старше 70 лет в 1800 г.), затронуто и финансовое положение дворянства. Дворяне были обязаны содержать губернскую администрацию, судебные учреждения, выплачивая 20 рублей с души. Кроме того, на дворянское сословие были возложены и долги крестьян (7,5 млн рублей).
Но, несмотря на все репрессивные меры, дворянство оставалось привилегированным и правящим сословием.
Расширена была и численность дворянской аристократии. Павел возвел в княжеское достоинство 5 фамилий, в графское - 22, в то время как при Петре княжеские и графские титулы были даны только 19 родам. Кроме того, из числа казенных крестьян дворянам было отдано 600 тыс. душ и 5 млн десятин земли. (Екатерина за 34 года пожаловала 800 тыс. человек.) Павел I щедро награждал придворных и гражданских чиновников деньгами. Для улучшения материального положения дворян 18 декабря 1797 г. был создан Государственный вспомогательный банк, выдававший дворянству большие ссуды.
Крестьянство. Изменилось положение крепостного крестьянства. Крестьяне вновь были признаны подданными и обязаны были присягать на верность Отечеству и императору. По Манифесту 5 апреля 1797 г. барщинная повинность ограничивалась 3 днями в неделю, воскресенье считалось обязательным выходным днем. Правда, это указание рассматривалось как пожелание и не являлось обязательным для помещиков. Запрещена была также продажа дворовых людей и крестьян без земли. Не разрешалось дробить семьи при продаже. Губернаторам указывалось следить за отношением помещиков к крепостным крестьянам, предусматривались наказания помещиков за чинимый произвол (например, заключение в монастырь). Некоторое время крестьянам даже разрешалось обращаться с жалобами на помещиков и просьбами не только к губернатору, но и лично к императору. Сокращались рекрутские наборы, которые тяжким бременем ложились на крестьянские семьи.
Перемены коснулись и казенных (государственных) крестьян. Они получали на одну душу мужского пола 15 десятин земли в многоземельных губерниях и по 8 - в остальных. Регулировалось и их сельское, волостное самоуправление, предусматривавшее выбор сельских старост и волостных голов. Правда, представление Павла о крестьянском благополучии было чисто сословным: он считал, что нахождение крестьян за помещиками является лучшей формой проявления заботы и попечительства о крестьянстве.
Более благоприятным было положение удельных крестьян, переведенных из категории дворцовых в связи с необходимостью материального обеспечения императорской фамилии. Они подчинялись особым правилам и учреждениям.
Несомненно, политика Павла по отношению к крестьянству носила крепостнический характер, а меры, осуществленные им в пользу крестьян, в первую очередь преследовали цель снизить напряженность между помещиками и их крепостными. Однако это не было понято крестьянами, которые прида
вали им преувеличенное значение. Слухи о свободе, о некой недомолвке помещиков, которые якобы умалчивают о царских милостях крестьянам, послужили поводом для волнений, которые охватили 32 губернии, но были подавлены. Самая жестокая расправа произошла в Орловской губернии на землях помещиков Апраксина и Голицына: 20 крестьян было убито и 70 ранено. Реакция Павла была незамедлительной: Указ 29 января 1797 г. требовал безропотного повиновения крепостных своим помещикам. Духовенство Павел не обижал.
220 лет назад, 5 (16) апреля, в день своей коронации, царь Павел I провозгласил Указ об ограничении барщины. Этот законодательный акт стал одной из важнейших реформ Павловской эпохи, отличавшейся решительностью и чрезвычайной активностью законодательной деятельности. Русский историк Василий Ключевский писал: «Никогда законодательство не шло таким ускоренным темпом, может быть, даже при Петре I: перемены, новые уставы, положения, на все новые точные правила, всюду строгая отчетность».
Согласно этому указу, помещикам строго-настрого запрещалось заставлять крестьян работать по воскресным дням: «дабы никто и ни под каким видом не дерзал в воскресные дни принуждать крестьян к работам». Эта юридическая норма подтверждала аналогичный законодательный запрет 1649 года, вошедший ещё в Соборное уложение царя Алексея Михайловича. Данная норма павловского Манифеста имела силу закона, обязательного для исполнения: помещикам однозначно запрещалось принуждать крепостных крестьян к работам в воскресные дни. Эта часть Манифеста впоследствии была подтверждена и расширена указом царя Александра I от 30 сентября 1818 года: помимо воскресных дней, были перечислены ещё и праздничные дни, в которые крестьян также запрещалось подвергать барщинным работам.
Также указ провозглашал, что отныне барщина, до этого момента почти ежедневная, сокращалась до трех дней. Она делилась поровну между работами крестьянина на себя и на помещика: «…для сельских издельев остающиеся в неделе шесть дней по равному числу оных в обще разделяемыя, как для крестьян собственно, так и для работ их в пользу помещиков следующих, при добром распоряжении достаточны будут на удовлетворение всяким хозяйственным надобностям». В результате это была первая серьёзная попытка ограничения крепостного права в Российской империи.
Трёхдневная барщина, как очевидно из текста Манифеста, была провозглашена скорее как более желательная, более рациональная мера ведения помещичьего хозяйства. Она имела статус официальной государственной рекомендации - это была точка зрения царя, высказанная им в день его собственной коронации. Однако с учётом реалий того времени - в России была абсолютная монархия, слово монарха было законом. Принципы абсолютной монархии исключают саму возможность того, чтобы самодержец давал своим подданным пространные и необязательные для исполнения советы. Так, павловский закон был издан и подписан непосредственно самим царем, а не каким-либо ведомством империи и являлся именно Манифестом, а не простым указом, что усиливало его авторитет и значимость. Также Павел Петрович приурочил издание Манифеста к собственной коронации в Москве 5 (16) апреля 1797 года, поставив его в один ряд с ключевыми законами своего царствования.
Барщинное хозяйство России второй половины XVIII века являлось наиболее интенсивной формой эксплуатации крестьянского труда и, в отличие от оброчной системы, вело к предельному закабалению и максимальной эксплуатации крестьян. Рост барщинных повинностей постепенно привел к появлению месячины (ежедневной барщины), и мелкое крестьянское хозяйство оказалось перед угрозой исчезновения. Крепостные крестьяне не были законодательно ограждены от произвольной эксплуатации помещиков, что вело к положению близкому к рабству. Таким образом, угроза серьёзного кризиса сельского хозяйства в результате подрыва производительных сил страны, и растущее недовольство крестьянства социальной несправедливостью, что могло вызвать новую масштабную крестьянскую войну (Пугачевщина), требовали законодательной регламентации крестьянских повинностей и ограничения крепостного права. В эпоху Екатерины II этого сделать не удалось из-за жесткого противодействия дворянско-помещичьих кругов и связанной с ними политической элит. Екатерина не желала вступать в противостояние со своей социальной опорой.
Павел в силу ряда обстоятельств не одобрял политику матери, хотел многое изменить. Он ещё до воцарения предпринимал реальные меры для улучшения положения крестьян в своих личных имениях в Гатчине и Павловске. Так, Павел Петрович уменьшил и сократил крестьянские повинности (в его имениях на протяжении ряда лет существовала двухдневная барщина); разрешил крестьянам уходить на промыслы в свободное от барщинных работ время, выдавал крестьянам ссуды; построил новые дороги в селах, открыл два бесплатных медицинских госпиталя для своих крестьян, построил несколько бесплатных школ и училищ для крестьянских детей (в том числе для детей-инвалидов), а также несколько новых церквей.
В своих социально-политических сочинениях 1770-1780 гг. - «Рассуждении о государстве вообще…» и «Наказе» об управлении Россией - он выражал необходимость законодательного урегулирования положения крепостных. «Человек, - писал Павел, - первое сокровище государства», «сбережение государства - сбережение людей» («Рассуждение о государстве»); «крестьянство содержит собою все прочие части общества и трудами своими особого уважения достойно и утверждения состояния, не подверженного нынешним его переменам» («Наказ»). Таким образом, Павел Петрович был сторонником ограничения крепостного права и ликвидации злоупотреблений, и сам подал пример рачительного отношения к основному сословию страны.
В дальнейшем Павел провёл ряд мероприятий, которые были направлены на улучшение положения крестьян: 1) была отменена разорительная для крестьян хлебная повинность и прощена недоимка подушной подати; 2) началась льготная продажа соли. Из государственных запасов стали продавать хлеб, чтобы сбить высокие цены. Эта мера привела к заметному падению цен на хлеб; 3) было запрещено продавать дворовых людей и крестьян без земли, разделять семьи при продаже; 4) губернаторы должны были следить за отношением помещиков к крестьянам. В случае жестокого обращения с крепостными губернаторам было предписано докладывать об этом царю; 5) указом от 19 (30) сентября 1797 года для крестьян отменена повинность держать лошадей для армии и давать продовольствие, вместо этого стали брать «по 15 копеек с души, надбавку к подушному окладу»; 6) казенные крестьяне получили право записываться в мещане и купцы.
В дореволюционной историографии считалось, что Манифест имел значение закона. Эта позиция была полностью пересмотрена в советский период - была принята позиция, что Манифест по большей части носил рекомендательный характер и часто не выполнялся. Историки русского зарубежья остались на позициях первоначальной дореволюционной историографии. В современный период однозначного мнения нет. Тем не менее, это все же была первая попытка государственной власти ограничить эксплуатацию крестьян. Манифест пересматривал отдельные идеи Жалованной грамоты матери Павла I Екатерины II «на права, вольности и преимущества благородного российского дворянства». Павловский закон, по мнению видного историка С. Ф. Платонова, стал «началом поворота в правительственной деятельности, который яснее наступил в эпоху императора Александра I и позднее привёл к падению крепостного права».
Очевидно, что, если бы Павел Петрович правил положенное время, он бы продолжил политику улучшения социально-экономического, правового положения крестьян. Однако его устранила группа прозападных дворян (при полной поддержке Британии). Подробнее о правлении царя Павла и причинах его гибели.
Противопоставление действиям своей матери проявилось и в сословной политике Павла I - отношении его к дворянству. Павел I любил повторять: «Дворянин в России лишь тот, с кем я говорю и пока я с ним говорю». Будучи защитником неограниченной самодержавной власти, он не хотел допускать никаких сословных привилегий, существенно ограничив действие Жалованной грамоты дворянству 1785 г. В 1798 г. губернаторам было предписано присутствовать на выборах предводителей дворянства. В следующем году последовало еще одно ограничение - отменялись губернские собрания дворян, и губернские предводители должны были избираться уездными предводителями. Дворянам запрещалось подавать коллективные представления о своих нуждах, их можно было подвергать телесным наказаниям за уголовные преступления.
Крестьянский вопрос. Политика Павла I в отношении крестьянства была противоречивой и непоследовательной. За 4 года император издал свыше 100 манифестов, указов и распоряжений, посвящённым различным категориям крестьянства 12 декабря 1796 г. был издан указ, запрещающий переходы крестьян в южных губерниях России и разрешающий помещикам закреплять их за собой как пропущенных или числившихся по последней ревизии. Фактически это превращало беглых и свободных людей в крепостных. В то же время в 1797 г. император разрешил крестьянам подавать жалобы на притеснения помещиков в суд, губернаторам и императору. В том же году Павел I отменил все недоимки крестьян, заменил подворную, дорожную повинности, хлебную подать денежным сбором, организовал в 1798 г. во всех губерниях и уездах запасы хлеба на случай неурожая и голода.
Особое внимание было уделено удельным и казённым крестьянам. Они обеспечивались земельным наделом в 15 десятин земли, при выходе на заработки могли получать паспорта, им разрешалось переходить в купечество, оплатив выкупную сумму. Этим же указом допускались браки казённых и удельных крестьян с помещичьими крестьянами, а также расширялись полномочия органов сельского местного самоуправления.
Были предприняты некоторые меры для облегчения положения и помещичьих крестьян. 5 апреля 1797 г. был издан указ "О трёхдневной работе помещичьих крестьян в пользу помещиков и не принуждении к работам в дни воскресные". Затем были изданы указы, запрещающие продавать крестьян без земли, на аукционах и торгах, с раздроблением семей, а также дающие крестьянам право подавать апелляции в суд. А в 1798 г. выходит указ, позволяющий заводчикам из купцов покупать крестьян с землёй и без земли к фабрикам и заводам.
Военная реформа. Настоящей страстью Павла была армия. Ей он уделял большое внимание. К концу ХVIII в. русская армия была одной из самых многочисленных армий Европы, и назрела острая потребность в реорганизации её комплектования, управления, снабжения и вооружения. Преобразования в армии Павел I начал с Военной коллегии. Военная коллегия была освобождена от административных, хозяйственных, судебных функций. Отныне она должна была заниматься комплектованием, вооружением, боевой и строевой подготовкой войск, обмундированием и продовольствием личного состава, оперативным и тактическим управлением армии. Чтобы искоренить в армии распространившееся казнокрадство, император создал аудиторный департамент в Военной коллегии, предоставив ему широкие контрольно-ревизорские полномочия. С целью усиления контроля над армией Павел I ввёл ежемесячные отчёты частей и подразделений, Военной коллегии. Павел I провёл ревизию личного офицерского состава в армии. Всем офицерам было приказано немедленно явиться на службу. В результате все малолетние офицеры, все формально числившиеся на службе были уволены из армии, была прекращена практика долгосрочных отпусков. Это вызвало раздражение в широких кругах офицерства, но позволило привести в порядок комплекты полков и подразделений и уменьшить выплаты из бюджета денег на содержание офицерского корпуса.
Вместе с тем, в армии слепо, без учёта российской специфики копировались принципы управления и снаряжения прусской армии. Забывались традиции П.А. Румянцева, Г.А. Потёмкина, А.В. Суворова. Уже через три недели после своего воцарения Павел I стал одевать русских солдат в неудобные немецкие мундиры и парики с косами и буклями, была установлена жёсткая дисциплина и муштра. Это вызывало ропот офицерского состава и солдат. Боевой дух армии и военная подготовка упали. Вместе с тем, многие военные преобразования Павла I в дальнейшем показали себя с самой лучшей стороны и сохранились до начала ХХ в. А в ХХ в. почётный караул в Советской Армии ходил высоким печатным прусским шагом, введённым Павлом I.
Павел I также централизовал управление флотом. Ещё при Екатерине II цесаревич был назначен генерал - адмиралом российского флота и президентом Адмиралтейской коллегии. После восшествия на престол Павел I сохранил за собой звание генерал - адмирала, что означало соединение в одном лице управление армией и флотом. Была проведена реорганизация Адмиралтейской коллегии, что позволило чётко установить компетенцию морского ведомства. Теперь Адмиралтейская коллегия занималась управлением Балтийским, Беломорским, Каспийским и Черноморским флотами, речными флотилиями, постройкой кораблей и различных судов, их техническим оснащением и вооружением, комплектованием флота и обмундированием нижних чинов и т.д. Изменения коснулись также органов центральной власти и местного управления. Были конкретизированы полномочия Берг - коллегии, были восстановлены Камер- , и Коммерц - коллегии. Причём, император отдавал предпочтение единоличному началу перед коллегиальным. Император предоставлял руководителям всех рангов самые широкие полномочия под контролем государя. Были проведены централизация, упрощение и удешевление местного управления. В течение 1796 - 1797 гг. число губерний сократилось с 50 до 41, были упразднены некоторые органы местного судопроизводства и управления, уменьшены расходы на их содержание. Одновременно вводились прямые назначения императором чиновников на должности, обязательная служба дворян. Эти мероприятия ограничивали действие "Жалованной грамоты дворянству". Были упразднены губернские дворянские собрания, ограничен круг лиц, имевших право голоса, была сокращена процедура выборов, было усилено влияние императора, Сената, генерал - прокуроров, губернаторов и губернских прокуроров на дворянские организации. В 1798 г. Павел I запретил дворянам, прослужившим менее года на офицерских должностях, просить отставку, а в 1800 г. - принимать на гражданскую службу дворян, не прошедших военную. Отныне уклонение от военной службы рассматривалось как серьёзное нарушение государственных законов, и исполнение их возлагалось на губернаторов и прокуроров. Это вызвало недовольство дворянства, но позволило сохранить кадровый состав армии и флота.
Проведение реформ в армии и на флоте потребовало значительных финансовых затрат. Павел I ввёл постоянные денежные сборы с дворян. Сумма сборов зависела от количества земли и численности крепостных крестьян.
Были введены телесные наказания дворян за убийство, разбои, пьянство, разврат, служебные нарушения.
В результате реформ Павла I поднялся авторитет и престиж военной и государственной службы; в определении на должности главную роль стали играть образование, деловые качества, укрепились органы судопроизводства и местный аппарат управления.
1.Павел I вступил на престол в … году:
1) 1794
2) 1795
3) 1796
4) 1797
2. Укажите даты правления Павла I:
1) 1741–1761 гг.
2) 1775–1796 гг.
3) 1762-1796 гг.
4) 1796-1801 гг.
3. Кому передавался престол по закону о престолонаследии, изданному Павлом I?
1) старшему сыну
2) жене императора
3) брату императора по старшинству
4) император избирался Сенатом.
4.Кто был учителем и наставником Павла I в годы, когда он был наследником российского престола?
1) Н.И.Панин
2) П.А.Зубов
3) Екатерина II
4) Г.А.Потемкин.
5. Кто был идеалом правителя для Павла I?
1) Елизавета Петровна
2) Фридрих II
3) Екатерина II
4) Петр I
6. Кто был фаворитом Павла I?
1) А.А.Аракчеев
2) А.В.Суворов
3) Н.И.Панин
4) А.А.Безбородко
7. Кто стоял во главе заговора против Павла I?
1) Н.И.Панин
2) граф П.А.Пален
3) великий князь Александр Павлович
4) П.А.Зубов.
8. Кто из перечисленных ниже исторических деятелей НЕ были современниками?
1) Павел I и М.И.Кутузов
2) А.В.Суворов и Ф.Ф.Ушаков
3) П.А.Пален и А.А.Аракчеев
4) Александр I и Елизавета Петровна.
9. Павел I начал свое правление с:
1) восстановления Правительствующего сената
2) изъятия церковных земель
3) изменения порядка престолонаследия
4) губернской реформы
10. Внутренней политикой Павла I были недовольны прежде всего:
1) крестьяне
2) дворяне и чиновники
3) купцы
4) казаки
11. Русской армией в Италии командовал:
1) А. В. Суворов
2) П. А. Румянцев
3) С. Ф. Апраксин
4) П. С. Салтыков
12. Дворцовый переворот в пользу Александра Павловича произошел :
13. Организатором дворцового переворота был:
1) Г. Г. Орлов
2) П. А. Пален
3) А. А. Безбородко
4) Н. И. Панин
14. Выберите правильные ответы.
Политика Павла I в отношении крестьянства включала в себя:
1) отмену правила, запрещающего крестьянам жаловаться на своих хозяев
2) установление права помещика ссылать крестьян в Сибирь и на каторгу
3) отмену права помещика применять к крестьянам любые карательные меры
4) замену хлебной подати денежным сбором
5) массовую раздачу государственных крестьян в частные руки
6) установление права помещика по своему усмотрению увеличивать барщину
7) ограничение барщины тремя днями
8) запрет привлекать крестьян к работе в праздничные и выходные дни
15. Важное направление внутренней политики Павла I:
1) расширение привилегий дворянства
2) разработка нового свода законов
3) изменения в системе центрального управления
4) ограничение дворянских прав и привилегий
16. Черноморским флотом в Средиземном море командовал:
1) Г. А. Спиридов
2) А. Г. Орлов
3) Ф. Ф. Ушаков
4) В. М. Долгорукий
17. В интересах крестьянства Павел I:
1) ограничил барщину тремя днями
2) установил размер денежного оброка
3) перевел монастырских крестьян на положение государственных
18 . Знаменитый переход русской армии под командованием А. В. Суворова через Альпы проходил в:
1) 1789 г.
2) 1795 г.
3) 1799 г.
4) 1800 г.
19. Дворцовый переворот был ускорен решением Павла I о:
1) возобновлении телесных наказаний дворян
2) повышении налога на соль
3) посылке казаков для захвата британской Индии
4) прекращении всяческой торговли с Англией
20. Выберите правильные ответы.
Мероприятия Павла I в отношении дворянства:
1) восстановление указа Петра I о единонаследии
2) запрет на свободный переход из армейской службы в гражданскую без особого разрешения
3) восстановление обязательной службы дворян
4) отмена указа Екатерины II, по которому дворяне объявлялись собственниками не только земли, но и ее недр
5) введение налога на дворян для содержания местной администрации
6) ограничение «свободы дворянских собраний»
7) подтверждение права дворян создавать дворянские общества в губерниях и уездах
8) отмена права дворян обращаться с просьбами и жалобами к самодержцу
9) применение к дворянам телесных наказаний
21. Установите соответствие:
1) итоги внешней политики в период правления Екатерины II
2) итоги внешней политики в период правления Павла I
а) создание первой военной коалиции против революционной Франции
б) возвращение в состав России украинских и белорусских земель, утраченных в XVI в.
в) рост территории российского государства
г) от открытых военных действий против Франции к сближению с ней
д) окончательное признание Швецией итогов Северной войны
е) использование военной мощи России рядом европейских государств для решения своих проблем
ж) приобретение выхода в Черное море
3) прекращение торговых отношений с Англией
22.Расположите в хронологической последовательности события внешней политики в правление Павла I:
б) Итальянский и Швейцарский походы А.В.Суворова
г) Присоединение Грузии к России в качестве губернии
в) Разрыв дипломатических отношений с Англией
а) Взятие русским флотом под командованием Ф.Ф.Ушакова крепости Корфу
23. На фризе Михайловского замка, построенного архитектором В.Бренной, была выбита надпись: “Дому Твоему подобаетъ святыня Господня въ долготу дней”.
Некая юродивая, обитавшая на Смоленском кладбище, предрекла, что император, хозяин Михайловского замка, проживет ровно столько лет, сколько букв в этой надписи.
Букв было 47. Императора убили на 47-м году жизни.
О каком императоре идет речь?
24.Об этом вечере много лет спустя Кутузов рассказывал графу Ланжерону:
“Мы ужинали с государем… Он был очень оживлен и много шутил с моей старшей дочерью, которая присутствовала за ужином в качестве фрейлины и сидела против государя. После ужина он разговаривал со мной, взглянув в зеркало, стекло которого давало неправильное отражение, сказал, смеясь: “Странное зеркало, я вижу в нем свою шею свернутой”. Полтора часа спустя он был трупом”.
О каком государственном деятеле идет речь в отрывке ?-……
О каких событиях говорится в данном отрывке?-…..
Когда произошли описываемые события?- ….
Каковы последствия этих событий………
ОТВЕТЫ
1)3
2)4
3)1
4)1
5)2
6)1
7)1
8)4
9)3
10)2
11)1
12)4
13)4
14)1,2,7.8,9.
15)4
16)3
17)1
18)3
19)1
20)2,3,6,9
21)1-а,б,в,д,е,ж;2-г,з
22)1-а,2-б,3-в,4-г
23) Павел I
24.Павел I . Ужин Павла I и его приближенных. Ночь на 12 марта 1801 года.
Императором Российской империи стал Александр I .
Двадцать лет потемкинского режима так вымуштровали русского дворянина, что, казалось, самая пылкая фантазия не в силах была бы представить себе этого последнего революционером и политическим заговорщиком. И, однако же, такое чудо совершилось всего через несколько лет после описанной князем Чарторыйским сцены. Виновником чуда был Павел Петрович . Он натянул струну до последней степени, и на нем режим временно оборвался, чтобы очень скоро, даже не целое поколение спустя, возродиться вновь в лице Аракчеева и Николая Павловича .
Оригинальности мало было и в Павловом царствовании . Основная пружина, выдвинувшая в свое время Потемкина, продолжала действовать и при Павле. Рассказав, как Павел десятками тысяч раздавал своим приближенным казенных крестьян (по случаю коронации в 1797 году роздано было более 82 тысяч душ), адмирал Шишков дал этому факту такое объяснение: "Причиною сей раздачи деревень, сказывают, был больше страх, нежели щедрость.
Павел Первый , напуганный, может быть, примером Пугачева, думал раздачею казенных крестьян дворянам уменьшить опасность от народных смятений. Сия, можно сказать, несчастная боязнь часто тревожила сердце сего монарха и была причиною тех излишних осторожностей и непомерных строгостей, какими, муча других, и сам он беспрестанно мучился, и которые, вместо погашения мнимых искр возмущения, действительно, порождали их и воспламеняли".
Правдоподобность этого объяснения вполне подтверждается словами самого Павла: "По-моему, лучше бы и всех казенных крестьян раздать помещикам. Живя в Гатчине, я насмотрелся на их управление; помещики лучше заботятся о своих крестьянах, у них своя отеческая полиция"*. Полиция, и именно "отеческая", т.е. вотчинная, крепостническая и крепостная, была душой павловского режима: этого не решаются отрицать даже панегиристы "коронованного Гамлета". "Сенат и совет при высочайшем дворе утратили почти всякое законодательное значение: государь хотел сам все видеть, все решать и всем лично управлять, - говорит один из них. - Зато особое значение приобрели полицейские органы власти, наблюдавшие за исполнением воли государя..."**.
"Насмотревшись" на управление самого Павла вы приходите к убеждению, что это был прирожденный полицеймейстер, прежде всего другого. Как нельзя более для него характерна в этом отношении одна его записка, относящаяся еще к догатчинскому периоду ("Рассуждения о государстве вообще", 1774), где он настаивал на том, что необходимо "предписать всем, начиная от фельдмаршала, кончая рядовым, все то, что должно им делать; тогда можно на них взыскивать, если что-нибудь будет упущено".
Это не случайное увлечение: "Предписать всем Все, что должны они делать" - основная идея Павла, гвоздем сидевшая в его мозгу, идея, которую он добросовестнейшим образом пытался осуществить, как только власть попала в его руки. Ежели не всему населению вообще, то, по крайней мере, дворянству и жителям столиц было точно указано, как должны они причесываться, одеваться, ходить и ездить по улицам, красить свои дома, и даже, как должны они говорить.
"Воспрещено было ношение фраков и разрешено немецкое платье, с точным определением цвета его и размеров воротника; запрещены были жилеты, а вместо них дозволено употреблять камзолы; дозволены были башмаки с пряжками, а не с лентами, и запрещены короткие сапоги с отворотами или со шнурками"; не позволялось "увертывать шею безмерно платками", а внушалось "повязывать ее без излишней толстоты" и т.д. При этом "домоправителям, приказчикам и хозяевам строжайше подтверждалось, чтобы всем приезжающим для жительства или на время в домы их объявляли они не только об исполнении сих предписаний, но и о всех прежде бывших, и если окажется, что таковых объявлений кому-либо учинено не было, то с виновным поступлено будет по всей строгости законов".
К большому, вероятно, огорчению Павла невозможно было урегулировать обыденную, разговорную речь, но из официального языка был изгнан целый ряд слов с заменою их другими. Слово "стража" заменено было словом "караул", "врач" - "лекарь", граждане" - "жители" или "обыватели", "отечество" - "государство" и т.д.; слово же "общество" совсем воспрещено было к употреблению.
"Во время путешествия Павла Петровича в Казань статс-секретарь его, Нелединский, сидевший с ним в карете, сказал государю, проезжая через какие-то обширные леса: "Вот первые представители лесов, которые далеко простираются за Урал". - "Очень поэтически сказано, - возразил с гневом император, - но совершенно неуместно: извольте сейчас выйти вон из коляски""***. Любовь Павла к военной регламентации, его парадомания и мундиромания были, в сущности, производными качествами, наиболее бросавшимися в глаза формами любви его к регламентации вообще. Мало известно, но очень характерно, что повод к возникновению знаменитых гатчинских батальонов был чисто полицейский - опасение шаек беглых крестьян, будто бы бродивших вокруг Гатчины. Гатчинские порядки ставили себе целью создание не только образцового войска, но и образцового города.
Задолго до Петербурга как Гатчина, так и Павловск были переведены на "полуосадное пг чожение"; дома строились по определенному фасону, после известного часа нельзя было показываться на улицах и т.д. Собственно к военному делу, в точном смысле этого слова, Павел уже потому не мог чувствовать особенного влечения, что он от природы был крайне труслив. Ребенком он так трепетал перед императрицей Елизаветой Петровной - женщиной, в сущности, очень доброй, как мы знаем, что это отражалось даже вредно на его здоровье. Известие о том, что его воспитателем назначен Ник. Панин, преисполнило его ужасом.
"Увидя в Петергофе, что идет старик в парике, в голубом кафтане, с обшлагами желтыми бархатными, Павел Петрович заключил, что это Панин, и неописанно струсил", - рассказывает его гувернер Порошин. Взрослым Павел боялся ездить верхом и крайне неуверенно держался на лошади, что было причиною бесчисленного количества "недоразумений" на кавалерийских ученьях и маневрах, недоразумений не всегда комических, иногда и трагических, не для самого Павла, а для окружающих. Он сам признавался, что любит "военных, но не войну", и если ни в одной из екатерининских войн ему не удалось принять участия (кроме, на короткое время, шведской 1788 - 1790 годов, где он воевал не столько с неприятелем, сколько с русским главнокомандующим), то в этом виноваты не только политические расчеты Екатерины; ей, правда, не было бы приятно, если бы сын ее приобрел популярность как военачальник, и она могла сознательно мешать этому, но нужно сказать, характер ее сына очень облегчал эту задачу.
Недаром именно после выступления Павла в шведской войне она окончательно перестала беспокоиться о гатчинских батальонах и равнодушно смотрела на то, как Павел увеличивал свою "армию". На этом поле он никому не был страшен, кроме собственных солдат. Зато полицеймейстер он был "бравый". С его вступления на престол не проходило пожара в Петербурге, на котором бы Павел не присутствовал, а с ним и "все, что носило военный мундир из его свиты", в результате чего дамам императорской фамилии с их фрейлинами нередко приходилось доканчивать ужин в полном одиночестве. Старые екатерининские придворные, совершенно не привыкшие ассоциировать в своем представлении царя и брандмейстера, долго не могли прийти в себя от изумления после первого такого случая...
Полицейскими соображениями вдохновлялась и крестьянская политика Павла , которую так часто утилизировали, пытаясь хоть чем-нибудь облагородить это злосчастное царствование. Для того чтобы прийти к этому выводу, достаточно сопоставить даты. В январе 1797 года волнения крестьян, за двадцать лет успевших несколько забыть панинское "усмирение", с его виселицами и колесами (в то время как экономическое положение крепостных ухудшилось, барщина стала еще интенсивнее), достигли таких размеров, что вечно преувеличивавший все опасности Павел нашел нужным командировать для усмирения их первого, после Суворова, боевого генерала того времени, фельдмаршала Репнина. Одновременно был издан манифест, где говорилось: "С самого вступления нашего на прародительский наш императорский престол предположили мы за правило наблюдать и точно взыскивать, дабы каждый из верноподданного нам народа обращался в пределах, званию и состоянию его предписанных, исполняя его обязанность и удаляясь всему тому противного, яко разрушающего порядок и спокойствие в обществе.
Ныне уведомляемся, что в некоторых губерниях крестьяне, помещикам принадлежащие, выходят из должного им послушания, возмечтав, будто они имеют учиниться свободными, и простирают упрямство и буйство до такой степени, что и самым прощениям и увещаниям от начальства и властей, нами постановленных, не внемлют... Повелеваем, чтобы все помещикам принадлежащие крестьяне, спокойно пребывая в прежнем их звании, были послушны помещикам своим в оброках, работах и, словом всякого рода крестьянских повинностях, под опасением за пре-слушание и своевольство неизбежного по строгости законной наказания. Всякое правительство, власть и начальство, наблюдая за тишиною и устройством в ведении, ему вверенном, долженствует в противном случае подавать руку помощи, и крестьян, кои дерзнут чинить ослушание и буйство, подвергать законному суждению и наказанию".
Действия агентов Павла не оставляли никакого сомнения в полной искренности императорского манифеста: то, что здесь говорилось о "строгости" и "наказании", было отнюдь не фразой. Посланный на бунтовавших крестьян фельдмаршал не мог не дать генерального сражения - уже чин не позволял ему унижаться до мелких стычек, и хотя мятежники, по собственному признанию Репнина, были вооружены лишь цепами и дубинами, при усмирении их в одной только деревне было сделано 33 пушечных выстрела и израсходовано 600 ружейных патронов, причем сожжено было 16 крестьянских домов, убито 20 крестьян и ранено 70*. На этот раз войскам посчастливилось все же найти "инсургентов", но не всегда было так. Один вице-губернатор, явившись в бунтовавшую деревню с командою, ни одного взрослого крестьянина там не нашел и должен был для устрашения "пересечь кнутьем жен их и среднего возраста детей". Как бы то ни было, "порядок одержал победу всюду, притом очень быстро (из деревни, бомбардированной Репниным, уже через четыре дня оказалось возможно вывести войска). Происходило это в феврале, а в апреле, по случаю коронации, вышел указ о трехдневной барщине, претендовавший устранить раз навсегда самую причину крестьянских волнений - отягощение крестьян работой.
Нужно прибавить, что самое урегулирование барщинной повинности трактуется в манифесте очень осторожно и как бы вскользь - на первый план выдвигается соблюдение святости воскресного дня. Но так как воскресенье даже при хозяйстве почти плантационном обыкновенно оставлялось крестьянам, как мы знаем, то с этой стороны большой фактической перемены в существующие отношения манифест и не вносил. Не видно, чтобы помещики особенно тяготились указом от 5 апреля 1797 года, и даже, чтобы они вообще сколько-нибудь обращали на него внимание: надзор за его соблюдением был всецело в руках местных властей, а эти власти были свои, дворянские.
Манифест мог бы встревожить дворянство, как симптом, как первая ласточка эмансипационной политики, но от этой последней Павел был едва ли не дальше, чем даже Потемкин с его косвенным покровительством крестьянским побегам, не говоря уже о приводившейся выше его сентенции насчет преимущества положения крепостных крестьян сравнительно с казенными, он и больше, чем словами, доказывал, что и здесь "порядок" для него выше всего.
Когда в Петербурге на разводе кучка дворовых подала ему челобитную, жалуясь на своих господ, Павел немедленно приказал дать каждому из челобитчиков столько плетей, сколько захочет его барин. "Поступком сим, - говорит Болотов, - Павел приобрел себе всеобщую похвалу и благодарность от всего дворянства". Нужно сказать, что дворянство могло быть ему благодарным и за более серьезные меры в пользу помещичьего сословия: 18 декабря того же 1797 года Павлом был учрежден дворянский банк, откуда выдавалось под залог имений от 40 до 75 рублей на душу из 6 %; ссуда выдавалась билетами, приносившими 5 %. Интересы дворянства, насколько он их понимал, Павел старался соблюдать не хуже своих предшественников.
Мы не хотим, однако, сказать этим, что Павел Петрович был совершенно чужд сознательной демагогии на почве классового антагонизма верхов и низов феодального общества. Напротив, если он где был новатором, так именно тут - позднейшим поколениям оставалось только идти по его следам. Людям его общественного положения во все времена была не чужда мысль, что "народ", который обыкновенно они представляют себе очень смутно, весьма интересуется их личностью и семейными делами*.
На самом деле, у "народа", конечно, довольно своих забот, и для него, как бесцеремонно выразился один конногвардейский солдат после смерти Павла, "кто ни поп, тот батька". Но народ толпится на пути высокопоставленных особ, кричит, машет шапками - как тут не явиться мысли, что на эту "восторженную толпу" можно опереться при случае? Надо обладать умом и цинизмом Екатерины II, чтобы ответить так, как она ответила в одном подобном случае: "На медведя еще больше смотреть собираются". Ее сын был человек наивный, неспособный к цинизму, в народные "восторги" простодушно верил и упивался ими еще почти ребенком. Когда он был в Москве в 1775 году, он "разговаривал с простым народом и позволял ему тесниться вокруг себя так, что толпа совершенно отделяла его от полка". Сообщающий об этом английский посол рассказывает, как мы помним, в других своих донесениях от того же времени, о резких столкновениях, происходивших незадолго перед тем между матерью и сыном - и все это на фоне грозно гудевшей вдали лугачевщины, вождя которой казнили на Болотной площади всего за две недели до приезда Екатерины в Москву.
В поведении Павла нельзя не видеть своего рода "воззвания к народу" - provocatio ad populum. "Народ", как ему показалось, принял его благосклонно, в то время как московское дворянство, не помнившее себя от восторга перед спасительницей Екатериной, к великокняжеской чете (Павел был уже тогда женат) отнеслось очень холодно. Это искание "народных" симпатий, не без связи с тою же пугачевщиной, еще более странно дало себя почувствовать тотчас после восшествия Павла но престол, когда он посылал Рунича (знакомого нам члена "секретной комиссии" по пугачевскому делу) на Урал выразить высочайшее доверие и милость тем, кто некогда поддерживал "Петра III".
Но самым эффектным шагом его в этом направлении был тот, о котором единогласно повествуют записки всех современников.
Мы перескажем его словами одного из лояльнейших слуг Павла Саблукова. "Спустя несколько дней после вступления Павла на престол во дворце было устроено обширное окно, в которое всякий имел право опустить свое прошение на имя императора. Оно помещалось в нижнем этаже дворца, над одним из коридоров, и Павел сам хранил у себя ключ от комнаты, в которой находилось это окно. Каждое утро, в седьмом часу, император отправлялся туда, собирал прошения, собственноручно их помечал и затем прочитывал их или заставлял одного из своих статс-секретарей прочитывать их себе вслух. Резолюции или ответы на эти прошения всегда были написаны им лично или скреплены его подписью и затем публиковались в газетах для объявления просителю. Все это делалось быстро и без замедления.
Бывали случаи, что просителю предлагалось обратиться в какое-нибудь судебное место или иное ведомство и затем известить его величество о результате этого обращения"***. Комедия эта продолжалась до тех пор, пока Павел не нашел однажды в "желтом ящике" карикатуры на самого себя: тогда ящик был упразднен. Какую путаницу создавало это "непосредственное общение" государя с "народом", едва ли нужно объяснять читателю, тем более, что резолюция всегда зависела от минутного настроения Павла.
Но несомненно также, что вовсе без результатов демагогия не оставалась; "доступность" царя подкупала малосознательных людей - тот же Саблуков отзывается о нововведении Павла с видимым сочувствием. Позже мы увидим, что гвардейские солдаты не оказывались нечувствительными к демагогии еще более элементарной. О Павле начинала идти молва как о государе грозном, правда, но друге и защитнике бедных людей, и непочтительное сравнение с Пугачевым, которое позволил себе по его поводу подвыпивший сторож Исаакиевского собора, в устах этого сторожа заключало в себе и кое-что лестное...
Все это был расчет, грубый и неуклюжий, но вполне сознательный, нужно думать: человеку, который боялся окружавших его дворян, который вступил на престол с мыслью, что его ждет участь Петра III, если он не примет мер вовремя*, не на кого было опереться в феодальном обществе, кроме низов, так еще недавно бунтовавших против дворянской монархии. Читатель помнит перечень общественных групп, принявших участие в пугачевщине: можно подумать, что Павел распределял свои милости, руководясь их списком. Освобождение крестьян уже потому, что это было "освобождение", слишком расходилось со всем символом веры Павла Петровича.
Он не мог бы никогда примириться с самой идеей такого акта, как не мог он перенести слова "представитель" (а его сын и продолжатель Николай Павлович - слов "вольные хлебопашцы"). Но облегчить положение крестьян, не нарушая полицейской субординации, он был не прочь: он начал с отмены рекрутского набора, уже назначенного Екатериной, и некоторых натуральных повинностей (вместо чего пришлось тотчас же повысить денежную подать), несколько раз за свое недолгое царствование прощал недоимки, специально занимался участью горнозаводских крестьян на Урале, отписав часть их от заводов и превратив снова в государственные. По отношению к раскольникам он сделал то, о чем только мечтал Потемкин: под известными условиями разрешил богослужение по старым книгам, положив начало так называемому "единоверию".
Это отнюдь не была принципиальная веротерпимость; Павел не допустил бы ее, как и "представителей", но фактически это была льгота, и раскольники ее почувствовали. Когда Павла убили, из их среды вышел единственный, хотя и очень робкий, протест против переворота. Духовенство Павел старался привязать к себе разными мерами: и нарезкой земли из казенной, по 30 десятин на церковь, и основанием новых духовно-учебных заведений, и наконец (ему это, вероятно, казалось важнее всего остального), тем, что стал жаловать духовным лицам ордена и разные другие знаки отличия. По отношению же к дворянству, наоборот, мы рядом с милостями встречаем и ряд ограничительных мер.
Современники больше всего шумели по поводу нарушения Павлом жалованной грамоты 1785 года - восстановлением телесных наказаний для дворян (указы от 3 января и 13 апреля 1797 года), но как раз эти указы остались почти мертвой буквой, и случаев сечения дворян за царствование Павла известно два-три. Важнее было фактическое упразднение губернской организации дворянства (разрешались только уездные собрания), и тут полицейский мотив, стремление ослабить подозрительную общественную силу выступает с такою же отчетливостью, как и в устранении от выборных должностей чиновников и офицеров, массами исключавшихся Павлом из службы**. Прогнанные из Петербурга дворяне отправлялись в свои имения - если бы допустить их в местные выборные учреждения, эти последние очень скоро стали бы очагами опозиционного движения.
Как видит читатель, нам с ним удалось выяснить основные линии политики Павла I , не прибегая к излюбленному методу большинства историков этого царствования: к психопатологии*.
Все, что делал "сумасшедший" Павел, делал бы и нормальный человек его умственного развития и склонностей, поставленный в подобное положение. И даже эти склонности были не уклонением от нормы, а лишь преувеличением тех привычек и обычаев, которые сложились на почве потемкинско-зубовского режима. Перед Зубовым не смели сесть - перед Павлом становились на колени; перед каретой Потемкина раскланивались - перед каретой Павла выпрыгивали в грязь и делали реверанс. Даже знаменитый "желтый ящик" был лишь более организованной формой зубовских levers da roi, и, нужно сказать, формой более деловой - Павел занимался своими челобитчиками серьезнее, нежели екатерининский фаворит своими.
Даже мундиромания Павла (форма обмундирования одной конной гвардии за его время была изменена не менее девяти раз!) находит себе антецедент в мундиромании Потемкина, а что этот последний придумывал мундиры более целесообразные, так это может быть объяснено отчасти более удачным образчиком, на который он напал (австрийские мундиры, а не прусские), отчасти же тем, что потемкинская униформа придумывалась в лагере, на походе, в обстановке, которой Павел совсем не знал и которую едва ли даже мог себе представить.
Словом, в том, что Павел делал общественно важного, он был не столько уродом в семье, сколько крайностью - наиболее резким воплощением особенностей данной группы. Но как раньше полицейская традиция не заслонила от нас сознательной демагогии Павла, так и теперь нормальность его политики не должна закрыть от нас несомненной ненормальности его личной психики. Достаточно привести один случай, сомнению абсолютно не подлежащий, ибо он исходит от очевидца, и даже, как читатель сейчас увидит, более чем "очевидца", чтобы устранить всякие споры на этот счет. Рассказ идет от лица А.М. Тургенева - полкового адъютанта Екатеринославского кирасирского полка, одного из "потемкинских" полков, которого за то Павел (лично ненавидевший Потемкина) очень не жаловал.
"В один день, не упомню числа, после вахт-парада пошел дождь; всем дежурным штаб-офицерам и адъютантам, для принятия пароля, который Павел Петрович сам отдавал, было приказано собраться в военную залу перед кабинетом; все собрались. Павел вышел из своего кабинета, отдал пароль; казалось, все шло в надлежащем и подлежащем порядке, ничто спокойствия не нарушало, и Павел изволил шествовать во внутренние комнаты, как вдруг минут через пять двери опять отворились, гоффурьеры зашикали, и он вступил в залу и громко сиповатым голосом повелел: "Екатеринославского адъютанта сюда!" Недалеко было меня искать - я был в зале и стал перед государем. Павел Петрович подошел ко мне очень близко и начал меня щипать, сзади его, с правой стороны, стоял великий князь Александр Павлович, с бледным лицом; с левой стороны стоял Аракчеев; щипание было произведено несколько раз, от которого брызгали у меня из глаз слезы, как горох.
Очи Павла Петровича, казалось мне, блестели, как зажженные свечки; наконец, он изволил повелевать мне сими словами: "Скажите в полку, а там скажут далее, что я из вас потемкинский дух вышибу, а вас туда зашлю, куда ворон костей ваших не занесет". Приветствие - не вполне радостное, но изустно мне оглашенное в присутствии 200 или 300 офицеров! Его величество, повторив высочайшее повеление пять или шесть разов, продолжая щипание, изволил мне сказать: "Извольте, сударь, отправиться в полк!""
Мы не будем доканчивать рассказа, повествующего далее, как Тургенев тут же снова снискал милость своего государя, ловко, по форме, повернувшись перед ним, и для большей правильности поворота не побоявшись даже больно задеть своим палашом слишком близко подошедшего к нему императора; это пожертвование всем форме особенно подкупило Павла, и он проводил исщипанного им адъютанта одобрительным возгласом: "Бравый офицер! славный офицер!". Подобными случаями полны современные мемуары, и они, эти случаи, проще всего объясняют нам, почему к заговору против Павла так легко пристал "весь Петербург" с генерал-губернатором во главе: необходимость устранить явно ненормального психически императора оправдывала самые крайние меры.
Но событие 11 марта 1801 года слишком сложно, чтобы его можно было объяснить только этим, и слишком тесно связано с последующим, чтобы его можно было понять, не выходя за пределы Павлова царствования. Его приходится поэтому рассмотреть отдельно и в иной связи.
