Елизавету Баварскую жизнь, казалось, вознесла на самую вершину. Она стала супругой самого Франца Иосифа, правителя великой Австрийской империи. Но счастья ей это не принесло. Тем более она обладала пророческим даром…
Неожиданный брак
Амалия Евгения Елизавета Баварская родилась 24 декабря 1837 г. в семье Максимилиана Йозефа, герцога Баварского, и его супруги Людовики Вильгельмины, дочери короля Баварии Максимилиана I.
В ранние годы девочку стали называть уменьшительно-ласкательным именем Сисси. Детство ее прошло в мюнхенском дворце, а также в летнем имении Поссенхофен на берегу озера Штарнбергер-Зе. Сисси была непоседлива, но любила рисовать и писала стихи.
Елену, старшую сестру Елизаветы, планировали выдать замуж за австрийского императора Франца Иосифа. Его мать, тетка Елены и Сисси, София Баварская, считала этот брак династически выгодным. Но Францу Иосифу больше приглянулась младшая сестра нареченной - Сисси, живая и подвижная. Согласие на брак было дано.
Будни и трагедии
23-летний Франц Иосиф и 16-летняя Сисси обвенчались в апреле 1854 г. «Я влюблен, как лейтенант, и счастлив, как бог!» - написал император после свадьбы своему другу.
Елизавета родила четверых детей. При этом близко к детям ее не подпускали: их воспитанием занималась свекровь - София Баварская.
Как-то императрица отправилась путешествовать с двумя дочерьми - Софией Фредерикой и Гизелой Луизой Марией. В пути обе малышки захворали, и 29 мая 1857 г. двухлетняя София умерла… Елизавета винила себя в смерти дочери и больше не пыталась сближаться с детьми и отстаивать свои материнские права. Исключением стала ее самая младшая дочь - Мария Валерия, которая постоянно находилась при матери и которую при дворе даже называли ее «единственным» ребенком.
С мужем у Елизаветы не было особого взаимопонимания. После долгих лет брака оба стали искать любовь на стороне. Император менял одну фаворитку на другую, а любовником Сисси стал Джордж Миддлтон, с которым она познакомилась на маскараде. Однако она старалась блюсти собственную репутацию и не афишировала отношения с Джорджем. Ее истинные чувства выдавали только стихи, сборник которых был издан только после ее смерти:
Я чайкой парю над лазурной волною,
Земля далеко, я свободна душою.
Стремлюсь улететь от постылых оков
На родину - в пену морских берегов.
Семейный рок
Может показаться, что над Елизаветой и ее семьей тяготело проклятье. В январе 1889 г. императрица потеряла еще и сына - принца Рудольфа, наследника австрийского престола. Он и его возлюбленная, баронесса Мария Вечера, были найдены убитыми в охотничьем домике в Майерлинге. По официальной версии, принц сначала застрелил Марию, а затем застрелился сам.
Смолоду у Сисси обнаружился дар предвидения. Так, она предсказала своему мужу, что его племянник - Франц Фердинанд Австрийский - будет убит и это приведет к событиям, роковым для всего мира: «Фердинанда убьют и начнется мировая война. Через два года ты умрешь, а еще через два года исчезнет империя».
Весть о собственной грядущей гибели императрице задолго до нее принес увиденный ею призрак кузена - короля Людвига II Баварского, умершего при невыясненных обстоятельствах.
В ночь его смерти (13 июня 1886 г.) Елизавета увидела кузена во сне. «Он вышел из темных вод озера, весь покрытый тиной, его одежда была пропитана водой, которая стекала вниз струями», - записала она в своем дневнике.
Во сне Людвиг сообщил, что его утопили и что некая дама должна сгореть во время пожара… Сама же Елизавета через какое-то время тоже присоединится к ним. «Твоя душа уйдет через крошечное отверстие в сердце», - сказал призрак.
Наутро слуги с удивлением обнаружили на паркете в спальне Елизаветы лужу воды, как будто ночной гость и впрямь приходил к ней наяву… А еще через несколько дней семья узнала новость о смерти Людвига.
Одиннадцать лет спустя, 4 мая 1897 г., трагически погибла одна из младших сестер Елизаветы - София Шарлотта Августа. На благотворительной ярмарке в Париже случился пожар. София оказалась в центре пламени, и никто не смог ее спасти.
Смерть близких подкосила императрицу. Елизавета все чаще говорила о том, что ей не хочется жить.
10 сентября 1898 г. Елизавета Австрийская в сопровождении своей компаньонки, графини Ирмы Шаррай, вышла из отеля «Бо-Риваж» в Женеве и направилась к набережной Мон-Блан. Они собирались на пароходную прогулку по Женевскому озеру. На набережной женщины столкнулись с 25-летним Луиджи Лукени, называвшим себя террористом и анархистом. Увидев богато одетую даму, он бросился на нее с криком: «Все должны работать!» и ударил напильником в грудь… Лукени не планировал убивать именно императрицу, он просто выражал протест против занимавшейся бездельем аристократии - так он заявит потом на суде, приговорившем преступника к пожизненному заключению.
Острие пронзило сердце Сисси, проделав крошечную дырочку, через которую даже не вытекло ни капли крови. Так сбылись слова призрака, сказанные много лет назад.
Смерть Елизаветы стала тяжелым ударом для ее мужа, Франца Иосифа. «В этом мире для меня уже ничего не осталось», - написал он в одном из писем. Однако император пережил всех своих близких и скончался в преклонном возрасте 86 лет. Трон Австрии перешел к его племяннику Францу Фердинанду, убийство которого в Сараево в 1914 г. привело к краху Австрийской империи и Первой мировой войне. Как и предсказывала покойная Елизавета Баварская…
3 мая 2012, 21:56За два года до наступления XX столетия респектабельная и вполне благополучная Европа содрогнулась от неслыханного злодеяния, совершенного в самом тихом и миролюбивом ее уголке. Острие напильника безжалостно вошло в сердце женщины, спокойно прогуливающейся сентябрьским утром 1898 года по берегу Женевского озера. Чья злая воля направляла руку убийцы, неизвестно, но по странной иронии судьбы его жертвой сделалась самая красивая женщина Европы, австрийская императрица Елизавета I.
Хорошо известно, что династические браки августейших особ обычно заключались по принципу государственной целесообразности, сердечные же привязанности в расчет не принимались. Женитьба молодого австрийского императора Франца Иосифа I явилась исключением из этого правила, хотя поначалу его официальной невестой была совсем другая. Он же вознамерился жениться на ее младшей сестре.
«Или она - или никто!», - категорически заявил он своей матери. Тогда эрцгерцогине Софии впервые пришлось осознать, что ее власть над сыном не всесильна. Делать было нечего. Австрийский трон настоятельно нуждался в прочном семейном союзе, а главное - в наследниках. Нравилась ли Софии его избранница? Главным доводом против явились ее 15 лет. Менее значительным, но не менее настораживающим - то, что она, обожая лошадей, буквально не вылезала из конюшни, пописывала стишки и к тому же была слишком уж непосредственна. Хотя, с другой стороны, София хорошо понимала, что из такого мягкого воска можно слепить все, что необходимо. И эта мысль ее успокаивала.
...Род Виттельсбахов властвовал в Баварии (сегодня - часть Германии) более семи веков. В 1828 году баварский герцог Максимилиан вступил в законный брак и, хотя заключен он был без особых чувств, зато дал многочисленное потомство. В 1834 году в семье родилась первая дочь Хелена, а 3 года спустя, на самое Рождество - вторая, названная Елизаветой. Эта малышка, ставшая рождественским подарком Всевышнего, появилась на свет в воскресенье, что согласно преданиям было залогом счастливой судьбы, мало того, у нее был обнаружен крохотный зуб. По легенде, то же самое произошло и с новорожденным Наполеоном Бонапартом, а потому оснований полагать, что принцессу в жизни ждет нечто особенное, было более чем достаточно.
Восемь детей - вся юная поросль герцогского семейства - воспитывалась отнюдь не в традициях других владетельных домов. Отец, герцог Макс (так звали его близкие), человек жизнерадостный и общительный, любил вывозить свое семейство на все лето в имение Поссенхофен, расположенное на живописном озере, окруженном лесистыми холмами. Там дети попадали в совершенно другой мир. Елизавета именно это дивное место считала своей родиной. Здесь она запросто заходила в крестьянские дома, где ее хорошо знали и любили, без страха брала в руки любую живность, и даже упросила отца устроить рядом с их домом маленький зверинец. А однажды отец показал Елизавете, как нужно рисовать, и вскоре никого уже не удивляло, если принцесса уходила далеко в луга рисовать цветы и облака, плывущие над ее маленьким раем.
Елизавета была на редкость впечатлительна и очень ласкова, что делало ее любимицей всех окружающих, кем бы они ни были. Все это было прекрасно, но ее мать - герцогиня Людовика, глядя на свою 12-летнюю дочь, думала о том, насколько нелегко будет выдать эту девочку замуж, ведь она, увы, не красавица. Ее круглое лицо больше походило на лица дочерей дровосека или булочника. Но эти домашние проблемы меркла в сравнении с теми, что свалились на родную сестру Людовики, австрийскую эрцгерцогиню Софию.
В декабре 1848 года София всеми правдами и неправдами убедила своего супруга, эрцгерцога Франца Карла, отказаться от своих прав на австрийскую корону в пользу их сына Франца Иосифа. Мать хорошо подготовила наследника к роли государя. И хотя первое время именно София оставалась фактической правительницей империи, она постоянно внушала сыну, что главное предназначение монарха - хранить величие и единство государства. В том же 1848-м 18-летний Франц Иосиф стал императором. А вскоре ему суждено было пройти через тяжелое испытание. В Венгрии, униженной вассальной зависимостью от Австрии, вспыхнуло восстание. Главным его лозунгом стало требование полной свободы. Но София отнюдь не желала миндальничать с презренными венграми - дерзкая попытка мятежа была потоплена в крови. Когда же это досадное недоразумение немного подзабылось, София решила, что самое время женить молодого императора.
Для ее баварской сестры Людовики это обстоятельство не явилось неожиданностью. Ее старшая дочь Хелена была вполне подходящей партией - и умна, и выдержанна, правда, были в ее красивом лице какие-то слишком уж жесткие и энергичные для 20-летней девушки черты. Но, возможно, для будущей императрицы это как раз и было необходимо.
И вот 15 августа 1853 года, сгорая от нетерпения увидеть обещанную красавицу-невесту, Франц Иосиф примчался в небольшой городок Ишль, куда должна была прибыть герцогиня Людовика вместе со старшей дочерью Хеленой. Он еще не знал, что в эту поездку мать взяла с собой и младшую - Елизавету. Ей тогда шел 16-й год - именно тот возраст, когда Природа проделывает с девицами удивительные метаморфозы. Во всяком случае, мать с нескрываемым удивлением выслушивала восторги в адрес Елизаветы. Франц Иосиф не успел еще увидеться с нареченной, а в каждом углу ишлинского особняка все разговоры велись только о Елизавете.
В день приезда за ужином она сидела напротив Франца Иосифа, который не мог отвести от нее глаз. А рядом с ним Хелена уныло ковыряла вилкой в тарелке. На первом же балу в нарушение всех правил этикета Франц Иосиф, забыв о своей невесте, два раза подряд приглашал Елизавету на котильон, что тогда было практически равнозначно предложению руки и сердца.
...Елизавету несло к свадьбе, как щепку в половодье. Она чувствовала себя участницей какой-то сказки, а вовсе не реальных событий. Безусловно, молодой красавец-император не мог оставить ее равнодушной. Все это начинало походить на ту любовь, о которой она сочиняла стихи лет с 10. Разбушевавшаяся стихия предстоящей свадьбы, по роскоши превосходящей все ранее виденное Веной, ее просто потрясала.
И вот настал день венчания. В карете, расписанной великим Рубенсом, молодожены прибыли к церкви. На Елизавете было роскошное платье, ее великолепные волосы украшала подаренная свекровью диадема. Трепещущая в ожидании предстоящей церемонии, Елизавета, выходя из кареты, зацепилась за ее дверцу, и диадема едва не упала с ее головы. «Наберись терпения, - шептал жених, - мы быстро забудем весь этот кошмар». Но быстро забыть его удалось лишь императору - сразу после свадьбы он погрузился в работу, Елизавете же пришлось гораздо труднее.
Буквально с первых дней восшествия на престол она почувствовала себя в мышеловке. Но шанса изменить свою жизнь для нее не существовало, быть императрицей - это навсегда, и она это знала.
Я проснулась в темнице,
На моих руках оковы.
Мною все больше овладевает тоска -
А ты, свобода, отвернулась от меня!
Это стихотворение она написала спустя 2 недели после свадьбы... А тем временем свекровь со свойственной ей жесткостью принялась ваять из невестки свое подобие. Она не желала замечать ни особенностей характера Елизаветы, ни ее личных склонностей. Под гнетом постоянных наставлений, выговоров и необъяснимой жесткости в обращении с ней юная императрица, охваченная доходящей до болезненности обидой, была на грани отчаяния. Дворцовая жизнь и отношения между приближенными к императорскому двору казались ей ярчайшим проявлением притворства и лицемерия. А важнейшему правилу, господствовавшему над всем этим и формулировавшемуся до цинизма просто - «казаться, а не быть», Елизавета следовать не могла. Она дичилась всех и вся, никому не доверяла, выказывая почти нескрываемое презрение.
О муже она этого сказать никак не могла, но ведь он был постоянно занят! Что же ей оставалось?
Не обладающая избытком такта, свекровь, имевшая способность отыскивать невестку в любом уголке, неоднократно была свидетельницей того, как Елизавета часами сидела у клетки с попугаями и учила их говорить.
Когда же выяснилось, что она беременна, София принялась наставлять сына, требуя, во-первых, поубавить супружеский пыл, а во-вторых, убедить жену поменьше возиться с попугаями, ведь не зря же говорят, что дети порой рождаются похожими на любимых питомцев своих матерей. А потому Елизавете гораздо полезнее смотреть или на мужа, или, на худой конец, на свое отражение в зеркале. Одним словом, ее забота была едва ли не сродни материнской, и тем не менее Елизавету никогда не оставляло ощущение, что свекровь - ее тайный и непримиримый враг.
...В назначенный срок императрица родила дочь. Пока роженица приходила в себя, новорожденную, даже не посоветовавшись с матерью, нарекли Софией и тут же унесли в апартаменты свекрови. Это едва не добило несчастную Елизавету. Франц Иосиф, видя, что душевные силы жены на пределе и опасаясь за ее жизнь, решил увезти ее на родину.
В любимом и без конца снившемся Елизавете Поссенхофене Франц Иосиф просто не узнавал свою печальную затворницу. Она была бесконечно счастлива и буквально сияла от переполнявшей ее радости. Расписывать же свою «счастливую» жизнь во дворце она была вовсе не намерена. «Ах, Хелена, радуйся, - сказала она сестре, - я спасла тебя от очень невеселой участи и отдала бы все, чтобы прямо сейчас поменяться с тобой местами». А как же муж? Ведь в нем столько благородства, такта, терпения и любви к ней! А та не проходящая боль, с которой Елизавета думала об отнятой у нее дочери? Назад дороги не было, а впереди - снова Вена, неумолимая свекровь и бесконечная, иссушающая душу вражда...
Летом 1856 года Елизавета родила еще одну девочку, названную Гизелой. Но и ее также унесли в апартаменты свекрови. И тут взбунтовавшийся Франц Иосиф категорически заявил матери о своем крайнем недовольстве вмешательством в его семейную жизнь и о том, что отныне дочери будут жить с родителями. К тому же он потребовал у матери соблюдения уважения к той, которую он любит всем сердцем. Впервые за время замужества победа осталась за Елизаветой, но победа эта была пирровой. Отчетливо поняв, что она лишается былого влияния на сына, София вообще перестала скрывать свою враждебность к невестке. Отношения между ними приобрели характер невыносимых...
Лишь чрезвычайные события ненадолго сгладили открытую неприязнь. В 1858 году умерла старшая дочь София, а в августе того же года это тяжелейшее горе было смягчено рождением долгожданного наследника, нареченного Рудольфом...
Как бы безрадостно ни складывалась жизнь молодой императрицы при венском дворе, какой бы прессинг ни испытывала она со стороны свекрови, все еще считавшей себя хозяйкой Австрии и навязывающей и сыну, и приближенным свое понимание жизни, Елизавета всеми силами отстаивала право на собственные мысли, взгляды и поступки. Наперекор канонам дворцового этикета она открыла дверь монарших апартаментов для художественной интеллигенции Вены. Художники, поэты, артисты, люди иных творческих профессий - словом, все те, чье присутствие еще вчера здесь было просто немыслимым, постепенно входили в круг общения Елизаветы, все больше отодвигая совершенно неинтересную ей безликую знать. Хотя это обстоятельство отнюдь не прибавляло ей популярности среди придворных.
А еще ей довелось принять непосредственное участие в решении такой болезненной проблемы, как отношения с вассальной Венгрией. Императрица, как казалось многим, мало сведущая в законах большой политики, неожиданно для всех продемонстрировала удивительную дальновидность, дипломатический такт и то политическое чутье, которым была обделена ее могущественная свекровь. Жесткость, которую эрцгерцогиня проявляла по отношению к венграм, олицетворяла в их глазах всю Австрию и ставила между двумя странами непреодолимую стену непонимания, если не ненависти.
...Впервые Елизавета появилась в Венгрии вместе с мужем в 1857 году, тогда императорская чета по понятным причинам была встречена здесь, мягко говоря, прохладно. Но неподдельный интерес Елизаветы как к истории, так и к нынешнему положению страны, а также к самим венграм, довольно быстро настроили их на иной лад. Тем более что эта женщина, по слухам, очень не ладила с ненавидимой в Венгрии эрцгерцогиней Софией, потопившей в крови их революцию. А потому в сердцах ее жителей затеплилась робкая надежда на то, что в лице молодой императрицы они смогут найти заступницу. Венграм очень хотелось верить, что эта красавица с лучезарным взглядом сможет как-то повлиять на императора, и его взгляды на «венгерский вопрос» изменятся.
Каким-то неведомым чувством Елизавета уловила эти мысли, безошибочно поняв, что ей здесь доверяют. Все ее душевные раны, постоянно напоминавшие о себе за время их пребывания в Венгрии, словно затянулись. Этот короткий визит имел небезынтересные последствия. Вернувшись в Вену, Елизавета начала изучать венгерский язык и довольно скоро овладела им в совершенстве. Ее библиотека пополнялась книгами венгерских авторов, в ее ближайшем окружении появилась уроженка Венгрии, ставшая ее первой и истинной подругой. Однажды Елизавета решила появиться в театре в национальном венгерском костюме, чем вызвала нескрываемое неудовольствие практически всех присутствующих.
И тем не менее, не обращая внимания на стремительное падение своей популярности в столице и не опуская рук от неудач, она всячески подводила мужа к мысли об урегулировании отношений с Венгрией на равноправной основе. И Франц Иосиф, в принципе осознававший печальные последствия политики кнута, все больше сближался с супругой во взглядах на решение этой проблемы и все больше убеждался в том, что дарование Венгрии права на самоопределение не несет никакой угрозы для могущества империи. В результате в феврале 1867 года в венгерском парламенте был зачитан указ о восстановлении Конституции страны и в том же году - создана Австро-Венгерская империя. Елизавета отнеслась к этому событию как собственному триумфу, подтверждавшему то высокое положение, которое ей пришлось занять по воле судьбы.
...Венгрия до сих пор не забыла Елизавету. В Будапештском музее, посвященном памяти австрийской императрицы, бережно хранятся ее личные вещи, фотографии, письма. И пусть этих экспонатов не так уж много, но их вполне хватает для того, чтобы воскресить в сознании новых поколений образ этой благородной женщины.
Бесспорно, у венгров есть особые причины сохранять о ней благодарную память, но помимо них существовало еще множество людей, на которых она производила неизгладимое впечатление. В Вену частенько приезжали любопытствующие в надежде хоть краем глаза увидеть легендарную красавицу и убедиться в том, что многочисленные художники, писавшие ее портреты, руководствовались отнюдь не желанием польстить августейшей особе.
Портреты эти обычно заказывал Франц Иосиф, постоянно находившийся под магией ее обаяния и красоты, не только физической, но и душевной. В кабинете императора, прямо перед глазами до последнего дня его жизни висел портрет любимой им женщины.
Сама же Елизавета позировать художникам и фотографам, мягко говоря, не любила. Но, как правило, дело улаживалось, если изображение допускало наличие любимой ею лошади или собаки. В 1868 году Елизавета родила еще одну дочь - Валерию.
Постоянным предметом беспокойства Франца Иосифа стало всевозрастающее желание жены как можно реже бывать в Вене, которая была для нее подобием тюрьмы. А он тосковал без нее безумно. Открытость и доверие между ними было несомненным. Тому свидетельство - огромное количество нежных, ласковых писем, в которых он старался успокоить и обнадежить ее томящуюся душу.
«Мой дорогой ангел, я снова остался один на один со своими печалями и заботами, при этом я опять чувствую, как мне тебя не хватает, я по-прежнему люблю тебя больше всего на свете и совсем не могу жить без тебя…», «Мне так трудно и одиноко без твоей поддержки… Мне больше ничего не остается, как терпеливо сносить ставшее уже привычным одиночество…» В подписи обычно значилось: «Твой печальный муженек» или «Твой верный Малыш». В 1872-м умерла эрцгерцогиня София. Елизавете начало казаться, что она еще сможет обрести столь желанный ею покой и гармонию жизни. Но неумолимая Судьба продолжала ее испытывать…
30 января 1889 в имении Майерлинг были найдены трупы кронпринца Рудольфа и его любовницы - юной баронессы Марии фон Вечера, против отношений которой с сыном выступал Франц Иосиф. Трагедия остаётся загадочной до настоящего времени; наиболее распространена версия, согласно которой Рудольф застрелился, а Мария либо также покончила с собой, либо её убил принц; существует также ряд теорий заговора. Правительство скрыло обстоятельства гибели кронпринца (приписав её несчастному случаю), однако подробности достаточно быстро распространились по Европе.
...В минуты невыносимого горя только что получившая известие о гибели сына Елизавета выказала нечеловеческую выдержку. Именно она сделала то, на что не решился никто другой - сообщила мужу, что их сына больше нет. Она первой увидела Рудольфа в гробу, укрытого по грудь белым саваном. На мгновение ей показалось, что он просто заснул со странной улыбкой на губах. Только в эти страшные минуты, пока муж еще не появился, она дала волю своему отчаянию, упав на колени перед мертвым телом сына.
В эти часы, наполненные траурными церемониями и скопищем по большей части чужих ненужных лиц, Елизавета старалась держаться из последних сил, и ей это удалось. Под густой черной вуалью никто не видел ее лица, превращенного в скорбную маску. Франц Иосиф, постоянно держа в поле зрения ее окаменевшую фигуру, умолял ее не присутствовать на церемонии погребения.
После того кошмарного дня глубокой ночью Елизавета незаметно вышла из дворца. Первый фиакр, встреченный ею в этот глухой час, отвез ее к монастырю капуцинов, где только что похоронили Рудольфа. Отказавшись от услуг монаха, она медленно спустилась в склеп, освещенный тусклым светом факелов и, сдерживая нечеловеческий крик, тихо произнесла: «Мальчик мой, скажи, что же с тобой случилось?..»
...Последние неполные 10 лет жизни Елизаветы были годами прощания со всем, что ее окружало. Она раздарила все свои сколько-нибудь нарядные вещи, а ее душевное состояние явственно свидетельствовало о том, что жизнь потеряла для нее всяческий смысл. Напрасны были надежды Франца Иосифа на то, что острота горя хоть когда-нибудь утихнет. Он старался вытащить жену из сотворенной ею же самой тюрьмы - Елизавета заперлась в маленьком особняке в Ишле, где муж впервые увидел ее девочкой, живущей в ожидании счастья. И ему это вроде бы удалось, но дальше последовало какое-то жуткое и неприкаянное блуждание Елизаветы по белу свету. Как тяжело раненный человек, она искала такое место, где можно было бы хоть на минуту забыться и как-то унять невыносимую боль.
Неистовые папарацци, которые в то время еще не имели такого названия, но суть которых от этого вовсе не менялась, неотступно следовали за ней по пятам, выплескивая на страницы газет беззастенчивую ложь и беспардонные утверждения, порой, правда, разбавляя все это горестной правдой. О Елизавете писали, что она явно не в себе и что, мол, частенько качает на руках диванную подушку, спрашивая у окружающих, красив ли ее сын.
Но Бог не лишил несчастную женщину разума. В своем неутолимом горе она продолжала думать о муже. Одна из ее дочерей писала: «Она опасается, что ее постоянно растущая боль будет супругу в тягость и приведет к недоразумениям в их семейной жизни». Франц Иосиф, по-своему переживая смерть сына, топил свое горе в работе - государственные дела требовали его постоянного присутствия в рабочих апартаментах. Елизавета же отчетливо осознавала, что своей скорбью угнетает мужа.
Порой она просила свою приятельницу Катарину Шратт - актрису и любимицу Вены - хоть как-то отвлечь мужа от невыносимого для него одиночества. Одна из дочерей императрицы - Гизела была крайне недовольна постоянными прогулками отца с этой милой женщиной и откровенно сказала об этом матери. «Мои крылья сгорели. Я хочу лишь покоя, - отвечала ей Елизавета. - Знаешь, дитя мое, слово «счастье» давно не имеет для меня никакого смысла. Но отец твой не виноват в этом. Если бы Господь призвал меня к себе, он был бы свободен...»
В 1898 году Елизавета прибыла в Женеву. Она путешествовала инкогнито и без охраны, гуляя по городу в сопровождении двух-трех спутниц, а чаще совсем одна - 60-летняя императрица Австрии с фигурой молодой женщины и лицом, словно бы неподвластным времени. «Жаль, что ее истинный облик не под силу передать ни одному художнику и что есть на свете люди, которые ее никогда не видели», - писала одна из ее современниц. А вот мнение мужчины: «Лучше не смотреть на нее слишком внимательно. Иначе можно не заметить, как сердце начинает охватывать какое-то непонятное томление».
Несмотря на то что, прибыв в Швейцарию, Елизавета сделала все, чтобы не привлекать к себе внимания, укрыться от газетчиков ей так и не удалось. А потому все знали, что под именем графини фон Хоэнэмбз скрывается императрица Австрии. Да и портреты ее печатались во множестве. Во всяком случае, 25-летний безработный Луиджи Лукени, итальянец по происхождению и, как он утверждал, анархист по убеждению, легко выяснил, в каком отеле живет императрица.
На хороший кинжал денег у него не было, и потому на ближайшем развале он купил напильник. Елизавету он подстерег у отеля Бо-Риваж, а после ее выхода по направлению к набережной Мон-Блан отправился вслед за ней. И вдруг на середине пути он, обогнав ее, резко повернулся, как дикая кошка кинулся на оторопевшую женщину, и с чудовищной силой вонзил ей в грудь трехгранный напильник. Затем Лукени сделал попытку убежать, но уже через несколько минут был пойман. Проведенная экспертиза засвидетельствовала, что убийца психически здоров, а его действиями руководило желание отомстить ненавистным аристократам и... прославиться.
С мертвого тела императрицы сняли две вещи, с которыми она не расставалась, - обручальное кольцо, носимое ею не на пальце, а на цепочке под одеждой в виде кулона, и медальон с прядью волос сына. По результатам обследования выяснилось: острие напильника проникло в тело на 85 миллиметров и пронзило сердце. Рана в виде V-образного отверстия была едва заметна, ни единой капли крови из нее не вытекло.
На процессе Лукени спросили, чувствует ли он раскаяние. «Конечно, нет», - ответил он, с удовольствием позируя фотокорреспондентам и посылая в зал воздушные поцелуи. Его приговорили к пожизненному заключению. Он отсидел в тюрьме всего два года, когда его нашли повесившимся на кожаном ремне…
Елизавета Австрийская, принцесса Сисси, одна из самых романтичных фигур прошлого века. Удивительная красавица, венценосный брак, обожающий супруг. Казалось, что жизнь ее должна быть прелестной сказкой. Императрица вне империи. Женщина удивительной красоты. Любящая и любимая, но одинокая и печальная.
самый известный портрет Елизаветы. Франц Русса 1863 г. На императрице платье работы Чарльза Ворта и знаменитые бриллиантовые звезды в волосах
Природа одарила Елизавету сверх меры. Удивительное лицо, стройная фигура, длинные густые волосы, почти до пят, талия 51 сантиметр, при росте 170 см., вес около 50 кг.. Но дары природы нужно беречь, ибо они скоротечны.
«Нет, ну как же она хороша, свежа, как только что распустившийся миндаль: чудесные косы венчают ее головку короной, и взгляд ее невероятно нежен и полон любви. А губы — как только что собранная клубника!», — писал влюбившийся в Сисси с первого взгляда будущий император.
Сберечь молодость и красоту – страсть, которой посвятила себя императрица. Ритуалы ухода за кожей, волосами, физические упражнения, все это было возведено в культ, доходящий иногда до безумия.
Предметом особой гордости и заботы Сисси были волосы. Косы, доходили почти до пят. Раз в две недели их мыли специальным составом из яиц, коньяка и отвара особых трав. Эта процедура занимала почти весь день. Но в это время Елизавета не сидела без дела. В эти часы она занималась изучением греческого и венгерского языков, а так же философии. Ее учитель Константин Христоманос так описывал часы, проведенные в парикмахерской комнате: «Парикмахерская занимает почти три часа, — говорила императрица, — И, пока мои волосы заняты, мой разум бездействует. Я боюсь, что мой ум уходит через волосы и остается на пальцах моей парикмахерши. Поэтому у меня головная боль после этого». Императрица сидела за столом, который был перенесен на середину комнаты и покрыта белой тканью. Она была окутана белым, кружевным пеньюаром и волосы до полу покрывали все ее тело.»
После каждого расчесывания Сисси требовала, чтобы ее личный парикмахер императрицы Франциска Фарфалик обязательно пересчитывала все выпавшие волоски и показать ей. При дворе шутили, что все волосы на голове у Елизаветы пронумерованы. Иногда парикмахер, дабы не расстраивать госпожу, прятала некоторые волоски в специальном кармане передника. Когда Сисси это замечала, случались скандалы. Императрица в ярости могла ударить свою подругу, а та мстила ей своим, особым способом. Франциска сказывалась на следующий день больной, а Елизавете приходилось уговаривать ее и извиняться. Фрау Фарфалик имела огромное влияние на свою венценосную клиентку. Ее оклад был равен зарплате профессора в университете, а муж был назначен маршалом и возведен в рыцари.
«Я рабыня своих волос» — говорила о себе Елизавета. Длинные волосы и весили не мало. Часто Сисси страдала от головных болей из-за их большого веса. Косы приходилось подвешивать на лентах повыше, чтобы императрица могла спать.
Любящий муж, Франц-Иосиф, даже заказал портрет, на котором Сисси изображена с распущенными волосами.
Елизавета практически не пользовалась декоративной косметикой, но особое внимание уделяла уходу за кожей. Для нее изготавливали особые кремы, лосьоны, цветочные воды из ромашки, лаванды, розы … Формулу одного крема недавно восстановили: «холодный крем» из миндального масла, масла какао, пчелиного воска и розовой воды. Другой крем назывался Cream Cleste, его делали из белого воска, масла сладкого миндаля, спермацета и розовой воды.
Духами императрица практически не пользовалась, ими опрыскивали только ее волосы.
Каждый день Елизавета посвящала много часов физическим нагрузкам. Верховая езда, прогулки, тренировки, гимнастические снаряды в кабинете и фехтование. В каждой резиденции для нее был оборудован «тренажерный зал» где она занималась гимнастикой. Воистину, Сисси была королевой фитнеса.
С годами в ней укоренился навязчивый страх. Страх потерять былую красоту, страх состариться, страх несовершенства. Сисси писала племяннице:»Стариться…Какое это отчаяние…Чувствовать, как беспощадное время все больше берет над тобой власть, видеть, как появляются все новые и новые морщины…Бояться дневного света утром и знать, что ты уже не желанна…»
Спала без подушки, бедра на ночь оборачивала платками, смоченными в фиалковом и яблочном уксусе. Для сохранения упругости кожи делала маски из красного мяса и клубники. Ежедневно принимала теплые ванны с оливковым маслом.
Бесконечно изнуряла себя диетами. Вес измеряла три раза в день и записывала в специальный блокнот. При росте 172 вес колебался между 45 и 52 кг.
Известен факт, что она пила «свежевыжатый сок» из телятины. Напиток кипятили и добавляли в него особые специи. Могла целыми днями ничего не есть, проведя день на одном только апельсиновом соке или мясном бульоне.
После 35 лет императрица перестала позировать для фото-портретов, а если ее пытались снять на камеру, закрывала лицо веером, вуалью, зонтом. Все появляющиеся фотогравии проходили жесткую цензуру и подвергались ретуши. Казалось, что так она пытается остаться вечно молодой, хотя бы на портретах.
Ее любимая племянница Мари Лариш признавалась, с плохо скрываемым сарказмом: «Она на коленях молилась своей красоте, как языческому идолу. Внешнее совершенство ее тела было ее единственным эстетическим удовольствием. Работа всей ее жизни: оставаться молодой и ее мысли занимали только лучшие средства для сохранения ее красоты».
Я специально не говорю ничего о биографии этой удивительной женщины, с ней можно ознакомиться в общедоступных источниках. Молчу я и об оригинальном характере воспетой красавицы. Мне хотелось рассказать именно о нестандартном для девятнадцатого века, подходе к уходу за собой. Некоторые вещи и сейчас кажутся дикими, но гимнастические упражнения, подвижность, разумные ограничения в еде, теперь и мы стремимся соблюдать эти простые истины, кажущиеся банальными, но удивительные для женщин того времени.
И сегодня есть женщины, маниакально следящие за собой, только возможностей у них больше: пластическая хирургия, косметология, диетология. Как понять, где та грань, когда разумное желание сохранить красоту и молодость переходит в маниакальную страсть…
Туристы, прогуливающиеся по набережной Женевского озера, непременно останавливаются возле небольшого памятника: дама в шляпе с перьями кокетливо закрывает лицо веером. Серый силуэт как будто парит в воздухе, это не человеческая фигура, а скорее тень, неправдоподобно тонкая, летящая. Но такой она и была - Сисси, императрица Елизавета, смертельно раненная на этом месте 10 сентября 1898 года.
Кто она, эта женщина, жена одного из могущественнейших правителей своего времени, не желавшая жить рядом со своим любящим супругом, австрийская императрица, не любившая Вену, немка, заставлявшая свою дочь говорить по-венгерски? Кто она, странная, эксцентричная, писавшая стихи, называвшая себя шекспировской Титанией, оставшаяся в истории под своим детским прозвищем Сисси? Чем больше она сторонилась общества, тем больше взглядов притягивала, и вот уже второе столетие не умолкают голоса, на все лады обсуждающие ее жизнь, судьбу и гибель.
24 апреля 1854 года к венской церкви Августинцев подъехала карета, поражавшая многочисленных зрителей своей тяжеловесной роскошью. Великолепный экипаж, расписанный некогда самим Рубенсом, привез тоненькую шестнадцатилетнюю девочку в бриллиантовой диадеме, которая в этот день стала императрицей Австрии. Елизавета заняла место, предназначенное ее набожной и благоразумной старшей сестре Елене, которую мать императора, приходившаяся теткой баварским бесприданницам, выбрала в жены своему сыну. Францу Иосифу шел двадцать четвертый год, он был хорош собой, несметно богат, принадлежал к древнейшему монаршему роду Габсбургов, состязаться с которым в родовитости не мог ни один царствующий дом. Его империя раскинулась от Италии до России, власть была крепка, революция 1948 года осталась в прошлом, венгерские выступления подавлены. В общем, молодой император был лучшем женихом Европы. Наверное, он, действительно, влюбился тогда в живую и непосредственную Сисси, рискнув пойти наперекор матери.
Судьбе было угодно, чтобы Сисси заняла на престоле место, уготованное ее старшей сестре Елене - ее властная и честолюбивая эрцгерцогиня София, мать молодого австрийского императора, наметила себе в невестки. Именно София фактически возвела на трон своего восемнадцатилетнего сына, кропотливо выстраивала его судьбу и карьеру и, наконец, выбрала достойную супругу - свою племянницу Елену.
София и Людовика, мать Сисси и Елены, были родными сестрами, но двоюродное родство никогда не служило препятствием для заключения браков между европейскими монархами. Итак, Елена, Нэнэ, как ее называли в семье, - не слишком привлекательная внешне, но уравновешенная, хорошо образованная, набожная, достигшая семнадцатилетнего возраста, казалась Софии подходящей женой для сына-императора. Однако случилось непредвиденное - Франц Иосиф увидел Сисси. Это была любовь с первого взгляда - двадцатитрехлетний император влюбился в живую, бойкую, грациозную пятнадцатилетнюю девочку. «Или Сисси, или никто!» - впервые Франц Иосиф посмел пойти наперекор матери, и той против своей воли пришлось круто менять брачные планы. Выбор сына не пришелся Софии по сердцу - Сисси казалась ей слишком юной, слишком легкомысленной. Нет, не такой должна быть будущая императрица Австрии!
А Сисси? Полюбила ли она в своего жениха? Позднее Елизавета, уже будучи взрослой женщиной, с горечью заметит, что ее «продали в пятнадцать лет», когда она еще ничего не понимала в жизни...
Итак, ко дню свадьбы Сисси исполнилось лишь шестнадцать лет и четыре месяца. Из беззаботного детского мира баварского поместья, где она каталась на лошадях, плавала, ловила рыбу, где отец построил ей собственный цирк, она перенеслась в имперскую Вену с ее чопорным этикетом и сложным церемониалом. София беспрестанно воспитывала свою племянницу-невестку, заставляла следовать дворцовым правилам, постоянно указывала сыну на действительные или мнимые промахи его юной жены. А Сисси искала в муже защитника и спасителя от нестерпимой давящей атмосферы венского двора, но поглощенный делами император не мог уделять ей достаточно внимания.
Подобно российской Екатерине II, единолично воспитывавшей своих внуков, София отбирала у молодой четы каждого рожденного ребенка. Родители допускались в детские комнаты лишь на краткое время и под бдительным присмотром фрейлин и самой Софии. Елизавета пыталась бунтовать, и, в конце концов, ей удалось уговорить мужа взять двух дочерей в поездку по Венгрии. Судьба жестоко отомстила Сисси за «самоуправство» - старшая дочь София, ее первенец, умерла во время этого путешествия. Девятнадцатилетняя Елизавета винила себя в смерти ребенка, начала задумываться о самоубийстве, отказалась от пищи. Смерть дочери оставила в ее душе глубокий след, и когда в 1858 году на свет появился долгожданный наследник трона, она уже без сопротивления отдала его свекрови.
Как же складывалась личная жизнь Елизаветы? Исследователи справедливо сомневаются в глубине чувств императрицы к мужу - большую часть своей жизни она провела в путешествиях: исколесила всю Европу, побывала в Греции, Малой Азии, Северной Африке. Сначала предлогом для таких поездок служила мнимая болезнь, после Елизавета уже не искала какого-либо повода, чтобы исчезнуть из Вены. Удивительно, но чем дальше она уезжала, тем теплее становились ее письма к мужу. Франц Иосиф радовался, когда Елизавета бывала дома с семьей, но это счастье выпадало на его долю не так уж часто. Супруги были слишком разными - набожный, консервативный Франц Иосиф, который ни разу в жизни не говорил по телефону, не пользовался ни лифтом, ни автомобилем, и свободолюбивая, эксцентричная Елизавета, презиравшая светские условности и дворцовый этикет.
В своем стремлении избавиться от супружеских обязанностей Елизавета зашла так далеко, что сама пригласила ко двору приглянувшуюся Францу Иосифу актрису Катерину Шратт, ставшую многолетней подругой императора. Как у большинства монархов того времени, у Франца Иосифа были и любовницы, и внебрачные дети, а Елизавету он однажды заразил венерической болезнью, в чем позже не переставал перед ней каяться. Доподлинно не известно, были ли любовные связи у самой императрицы. Говорили о привязанности к молодому английскому капитану Джорджу Миддлтону, о флирте на балу простолюдинов, куда императрица проникла под маской... Частная жизнь Елизаветы так и осталась для окружающих тайной, и о том, любила ли она кого-нибудь, знала, вероятно, только сама императрица.
По-разному сложились судьбы детей Елизаветы. Воспитание наследного принца Рудольфа София поручила генерал-майору Леопольду Гондренкуру, чьи «педагогические» методы без преувеличения можно назвать садистскими. Стремясь вырастить из будущего императора настоящего солдата, он ночью будил ребенка выстрелом из пистолета, заставлял маршировать по пояс в снегу. Рудольф вырос сложным и противоречивым юношей. Возможно, в его характере и неврозах смог бы разобраться Зигмунд Фрейд, если бы его психоаналитический метод получил в Вене признание на несколько лет раньше. С отцом у Рудольфа сложились тяжелые отношения: Франц Иосиф хотел видеть в сыне продолжателя своего дела, дисциплинированного и трудолюбивого политика, отважного воина. А принц увлекался орнитологией, дружил с Альфредом Бремом, печатался в либеральной «Neues Wiener Tagblatt». Не отвечавший представлением о преемнике Рудольф был фактически отстранен от политической деятельности. А мать? Всю жизнь он тосковал по ней, но видел очень редко и открыто ревновал к своей младшей сестре Марии Валерии, считая, что та украла у него материнскую любовь. Императрица же была равнодушна к сыну, не видя очевидного сходства их характеров и воззрений - из всех ее детей Рудольф был ей ближе всего по взглядам и духу, унаследовав у матери презрение к условностям, любовь к прогрессу, равнодушие к религии.
Неудовлетворенность и душевная пустота заставляли Рудольфа искать все новых удовольствий - он стал признанным венским ловеласом, соблазнителем светских красавиц, клиентом дам легкого поведения, завсегдатаем ресторанов, трактиров и скачек. Одиночество и желание самоутвердиться заставили крон-принца рано жениться. Взгляд Рудольфа остановился на дочери бельгийского короля Леопольда II Стефании, которая в 1881 году стала его супругой. Несмотря на то, что красавицей ее не считали, принц искренне увлекся молодой женой, и они прожили краткий период супружеского счастья. Однако принцесса не снискала симпатии венского двора, а Елизавета, выглядевшая особенно молодо и грациозно на фоне своей грузной невестки, дразнила Стефанию «дромадером»; и только Франц Иосиф относился к бельгийской принцессе с приязнью. Отношения с мужем у Стефании вскоре испортились из-за постоянных упреков, которыми она старалась удержать Рудольфа при себе, но принц быстро вернулся к своим старым привычкам и разгульному образу жизни. Родившаяся в 1883 году Елизавета, Эржи, как ее называли на венгерский манер, осталась их единственным ребенком. Вскоре во время своих любовных похождений Рудольф заразился венерической болезнью, которую передал жене, и в этом Стефания видела причину своего дальнейшего бесплодия. Придворное общество возложило вину за отсутствие наследника на супругу крон-принца, который решил развестись с женой и даже просил отца выхлопотать для него развод у Папы Римского. Однако император-католик с негодованием отверг эту просьбу. Борясь с мучительными болями, принц пристрастился к наркотикам, его военная карьера не складывалась, жизнь и будущее казались Рудольфу все более мрачными. Опустошенный и больной, 31 января 1889 года Рудольф застрелился в покоях замка Майерлинг. Вместе с ним ушла из жизни его юная любовница Мария Вечера. Существует, впрочем, и другая версия событий, связанная с нежеланием некоторых политических кругов видеть на австрийском престоле Рудольфа, чьи взгляды и политические симпатии были на стороне Франции, а не Пруссии...
Судьба Гизелы, старшей дочери Елизаветы, сложилась куда благополучнее. Любимица отца, бабушки Софии и брата Рудольфа, она тоже не могла похвастаться привязанностью матери. В шестнадцать лет Гизела вышла замуж за баварского принца Леопольда, в браке с которым у нее родилось четверо детей. Император Франц Иосиф часто гостил в семье дочери, проводил много времени в обществе внуков, Елизавета же во время своих кратких визитов в Мюнхен предпочитала останавливаться в гостиничных апартаментах. Она так и не простила дочь, сделавшую ее бабушкой в тридцать шесть лет. Гизела смогла завоевать любовь и уважение баварцев, которые даже называли ее своим «венским ангелом», стойко перенесла годы войны и революции и умерла в 1932 году, на два года пережив своего мужа.
Вся материнская любовь Елизаветы досталась младшей дочери - Марии Валерии, родившейся в 1868 году. София, сломленная гибелью своего младшего сына, императора Максимилиана, казненного в Мексике, уже не могла влиять на семейную жизнь Франца Иосифа, и Елизавета полностью взяла воспитание дочери на себя. Ожидая своего последнего, четвертого ребенка, Елизавета мечтала о будущем короле Венгрии - не случайно Мария Валерия родилась именно на венгерской земле. Злые языки считали ее отцом венгерского революционера и политика графа Дюлу Андраши, что, скорее всего, не соответствует действительности. Елизавета называла Марию Валерию «мое венгерское дитя», заставляла учить венгерский язык, но успеха не добилась - дочь не смогла полюбить Венгрию, предпочитала немецкий и была очень привязана к отцу-императору, от которого унаследовала многие черты характера, прежде всего, религиозность. Елизавета была против раннего брака любимой дочери, а впоследствии разрешила ей самой выбрать себе мужа - чего не могло себе позволить большинство членов королевских семей, включая саму Елизавету. В 1888 году Мария Валерия влюбилась во Франца Сальватора из тосканской ветви Габсбургов, брак с которым по строгим монархическим правилам считался неравным - дочери Франца Иосифа пришлось письменно отречься от своих прав на австрийский трон. В замужестве у Марии Валерии родилось десять детей. Умерла любимая дочь императрицы в 1924 году.
Всю жизнь Елизавета тщательно следила за своей внешностью и тем впечатлением, которое она производит на окружающих. Сегодня это назвали бы модным словом «самопиар». Культу ее красоты, который она кропотливо создавала, немало способствовали портреты, написанные в середине шестидесятых годов XIX века художником Винтерхальтером.
Она умела подчеркивать свои выигрышные стороны и скрывать недостатки. Одним из главных достоинств Елизавета считала стройную фигуру, которую смогла сохранить до последнего дня жизни - при росте 172 сантиметров ее вес никогда не превышал 50 килограммов, а объем талии составлял 48 сантиметров. Конечно, этому способствовали долгие конные прогулки, которые Елизавета совершала на протяжении всей жизни. Говорят, именно умение великолепно держаться в седле помогло ей в свое время покорить сердце Франца Иосифа. Императрица презирала тучных людей и не скрывала своего к ним отношения. Так, английскую королеву Викторию она называла «толстой матроной», о чем последней было прекрасно известно: несмотря на частые поездки Сисси в Англию, встречались они редко.
Императрица была уверена, что сохранить стройность ей помогут многокилометровые пешие прогулки, которые она совершала таким быстрым шагом, что это скорее напоминало бег. В Хофбурге, несмотря на пересуды двора, Сисси построила себе спортивный зал. Кроме того, всю жизнь она соблюдала строжайшую диету: иногда ее дневной рацион состоял всего из нескольких стаканов молока, порой она ела одни только яйца, часто предпочитала поддерживать себя лишь фруктами или мясным соком. Однажды Франц Иосиф, поджидая супругу в ее покоях, заметил на столе бутыль с красной жидкостью. На вопрос о содержании сосуда, слуги ответили, что это мясной сок, которым сегодня питается его жена. Император, конечно, пришел в ужас. Сложно сказать, пользу или вред принесли Сисси ее голодовки: сохраняя девичью фигуру, она была вынуждена скрывать под вуалью или зонтом свое покрывшееся морщинами лицо. Еще одним недостатком ее внешности были плохие зубы - ни на одной из фотографий императрица не улыбается.
Один из самых эксцентричных поступков Елизаветы связан с визитом в Вену Наполеона III и его супруги Евгении. На придворном приеме все обсуждали и сравнивали внешность обеих признанных европейских красавиц. Неожиданно Елизавета увлекла Евгению в свои внутренние покои, запретив кому бы то ни было входить туда. Когда Наполеон III попытался пройти к своей жене, слуги заявили, что распоряжение императрицы распространяется на всех без исключения. Наполеону все же удалось заглянуть в комнату, где, как оказалось, Елизавета и Евгения измеряли и сравнивали свои икры. Позже монарх с восхищением рассказывал, что таких красивых ног он не видел никогда в жизни.
Неприветливо встреченная венским двором и, прежде всего, свекровью, Елизавета искала некую отдушину. Ею стала Венгрия, не пользовавшаяся особой любовью в императорской Австрии, где еще свежа была память о революции 1848 года. Елизавета полюбила эту страну, и венгры верили, что австрийская императрица поможет им добиться прав, которых они так страстно желали. Сисси выучила венгерский язык, на ее книжных полках появились произведения венгерских писателей, среди венгерских дворянок она выбирала себе фрейлин, она эпатировала двор, появляясь в венской театральной ложе в венгерском национальном костюме. Императрица не переставала убеждать Франца Иосифа в необходимости пересмотра венгерской политики, немало способствовав превращению в 1867 г. Австрийской империи в двуединую Австро-Венгерскую монархическую конфедерацию.
Она могла бы стать политическим деятелем, дипломатом, влиять на европейскую и мировую политику, но предпочла жить своей частной, очень замкнутой жизнью, а объем талии и фасон шляпы волновали ее куда больше судеб Европы. Впрочем, свою роль в политике Сисси все же предстояло сыграть, и роль эта была трагической.
9 сентября 1898 года Елизавета приехала в Женеву, остановившись в отеле под именем графини фон Хоенэмбс. Она всегда путешествовала инкогнито, что, впрочем, не могло обмануть ни окружающих, ни репортеров светской хроники. Заметка о приезде императрицы Австро-Венгрии попалась на глаза молодому итальянцу-анархисту Луиджи Лукени, человеку из низов, видевшему способ восстановления социальной справедливости в терроре - убийстве «праздных людей» этого мира. Елизавету он знал в лицо, поскольку видел ее ранее в Будапеште…
10 сентября 1898 года, выйдя из гостиницы, Елизавета и ее спутница, графиня Ирма Штарай, спешили, опаздывая на пароход. Они шли вдвоем - слуги с вещами были отправлены в курортный город Ко поездом. На набережной с императрицей поравнялся Лукени. Он как будто споткнулся и вытянул вперед руки. Графиня Штарай даже не успела заметить длинный заточенный напильник, которым итальянец нанес Елизавете всего один удар. Императрица упала, прохожие помогли ей подняться. Она еще прожила еще около часа: самостоятельно дошла до пристани и поднялась на палубу. Потом пожаловалась на боль в груди, на платье стала проступать кровь - напильник пронзил ей сердце.
Убийцу схватили. Впрочем, бегство не входило в его планы - ведь он совершил акт социального возмездия. В то время смертная казнь в Женеве была отменена, и Лукени приговорили к пожизненному заключению. Из тюрьмы он рассылал многочисленные письма в газеты, но постепенно о нем забыли, и через двенадцать лет он повесится в своей камере.
Узнав о смерти жены, император Франц Иосиф произнес: «В этом мире для меня уже ничего не осталось». Смерть Сисси стала знаком приближающейся гибели старой Европы и той эпохи, точку в которой шестнадцать лет спустя поставит выстрел в Сараево.
«в конце 19 — го века в мире было две самых красивых женщины и обеих их звали Елизаветами!»
Первая жила в России и носила имя Великой княгини Елизаветы Феодоровны Романовой, ставшей впоследствии настоятельницей Марфо — Мариинской обители, а вторая была Императрицей Австрийской, женой всесильного Франца — Иосифа, любившей цветы, вышивки, серьезные книги, музыку, путешествия больше, чем роскошь и блеск императорского двора..
Ей было шестьдесят с небольшим лет, когда она умерла. Точнее — шестьдесят один. В тот злополучный день, 10 сентября 1898 года Елизавета Австрийская или, как ее называли близкие, Сисси, направлялась из гостиницы «Бо-Риваж» к набережной Мон-Блан, чтобы сесть на прогулочный пароход «Женева», курсировавший по Женевскому озеру.
В этот момент из толпы к ней бросился неизвестный человек. Воскликнув: «Да здравствует анархия, смерть — обществу», он нанес императрице смертельный удар в грудь напильником. (По другим версиям — стилетом. — автор.)
На суде 25-летний Луиджи Лукени заявил, что «все должны работать», и его миссия состояла в том, чтобы уничтожать тех, кто не работает. Убийца, по его признанию, не знал, кого убивает, но ему якобы хватило одного взгляда на женщину, чтобы сделать вывод: «Она достаточно аристократична, чтобы заслужить смерть…» Его схватили немедля, судили, при большом стечении народа, и приговорили к пожизненному заключению — смертная казнь в Женеве к тому времени была отменена. В тюрьме он успел написать пространные мемуары анархиста, однако они ни сколько ни прибавили ясности в запутанном замысле потрясшего всю Европу убийства! Луиджи Лукени был найден повешенным в своей камере, ранним утром, 19 октября 1910 года.
Полиция тогда констатировала самоубийство, однако несколько лет назад этот вывод был поставлен экспертами под сомнение. Чудовищный поступок итальянца так потряс современников, что после смерти Лукени его мозг был тщательно исследован. Специалисты, увы, не нашли в нем ничего необычного. Ученые из женевского института судебной медицины законсервировали голову Лукени в формалине. В 1986 году ее отправили в Вену, где она находится и поныне.
Элизабет — Сисси росла в странной атмосфере: с одной стороны — полная воля, прогулки по утрам на пони и в коляске, игры в крокет с сестрой Софией, клавесин, возня с цветочными грядками в саду, где маленькая герцогиня Баварская сажала, по сезону, то крокусы, то розы, то гортензию или хризантему, а с другой — властность матери, герцогини более, чем ее муж Людвиг, урожденный властитель родового угодья!
Обладая огромной силой воли, и в то же время, скрытым, взрывным темпераментом, герцогиня Баварская Максимилиана установила в фамильном замке неукоснительно твердые правила распорядка дня, занятий, а, может, быть и всей жизни, своих детей.
Они и шагу не смели ступить без ее ведома и должны были докладывать ей обо всем, что собираются делать, о чем, думать и как дышать!
Муж герцогини Максимилианы, бонвиван*(*Любитель пожить — франц. автор.) и мот, не сделал в жизни ни одного серьезного дела, кроме, пожалуй, того, что с усердием, почти виртуозно, прожигал состояние, нажитое предками, ухлестывая за каждой аристократической, — и не очень — юбкой и не пропуская мимо ни одной мало — мальски смазливой служанки. Жизнь казалась ему непрерывной чередой ярких празднеств, а иной раз, после продолжительных возлияний и упорного сидения за карточным столом — до рассвета — и долгожданной фиестой*. (* здесь, — в значении: «послеобеденный отдых» — автор.)
Впрочем, как глава семьи, приближенной ко двору, и человек светский, он был порядочно образован, умел занять гостей и испытывал большую симпатию к музыкальным собраниям, которые часто устраивала властная и тщеславная супруга — герцогиня, любившая блестящее, шумное общество.
Татьяна Романенко, американский журналист, посвятившая несколько лет исследованию судеб женщин, награжденных российским орденом Святой Екатерины — их было 374! — пишет о Елизавете Австрийской следующее:
«Елизавета принадлежала к печально известному родственными браками Баварскому царствующему дому, потомство которого не отличалось ни физическим, ни душевным здоровьем. Многие из них не выдерживали груза власти и семейных отношений.
По свидетельству современников, после окончания брачной церемонии, у 15-летней императрицы три дня продолжался тяжелейший нервный срыв.
В первые годы замужества у Елизаветы родилось четверо детей, что окончательно подорвало ее неустойчивую нервную систему.»
Все это верно, но ключ к неустойчивости, хрупкости нервной системы, а отсюда и — к депрессии, склонности к уединению и замкнутости, следует искать, наверное, в детстве, в том подавляющем начале, которое для детей олицетворяла строгая, неприступная матушка.
Да и в том, что с каждым из родителей нужно было вести себя по разному. Детской натуре всегда тяжела раздвоенность. Отсюда — постоянные метания Сисси, ее всегдашнее желание стать незаметной, укрыться, спрятаться, предаться тихим занятиям — рисованию, вышивке, копанию клумбы. Все это было отнюдь несовместимо с пышным титулом Императрицы Австро — Венгрии: с каждодневными, ежевечерними выездами, балами, парадами и приемами!
После рождения четвертого ребенка, Сисси, испытавшая на себе все тяготы «роскоши» императорской жизни, стала осторожно уклоняться от исполнения супружеских обязанностей, отговариваясь усталостью, занятостью, прибегая к тысяче невинных, но так раздражающих мужчин женских уловок!
Император Франц — Иосиф, будучи на десяток с лишним лет старше супруги, не понимал этих «эскапад», протестующе фыркал, закатывал глаза, бил фарфоровые саксонские безделушки на камине, но частым путешествиям и увлечениям супруги музыкой, цветами и книгами, как ни странно, — не мешал!
Часто поговаривали, что у хрупкой, очаровательной Елизаветы были любовники, знатные светские щеголи, что при ее красоте и высочайшем положении в обществе было бы, конечно, вовсе не удивительно, если бы не было: невозможно! Слишком высоко всегда стояла эта Дама на ступенях социальной лестницы, чтобы к ней осмелился приблизиться кто либо из светских волокит, не рискуя потерять голову и карьеру в один момент! Вокруг нее всегда как бы зияла ослепительная пустота. А если и заполнялась она кем — то, на короткий момент, то об этом не успевали догадаться!
(Чаще других, в числе счастливых воздыхателей, называли графа Дьюлу Андраши, учившего Императрицу и ее восьмилетнего сына венгерскому языку, но все это — лишь предположения! — автор.)
Сильнейшим испытанием для Сисси — как ее, по домашнему, звала вся Европа, стала смерть единственного сына, наследного принца. Это случилось 30 января 1889 года.
Татьяна Романенко в своем кратком очерке о судьбе австрийской «бездомной» императрицы пишет:
«Старший сын Елизаветы — Рудольф, женатый на бельгийской принцессе Стефании, любил другую женщину. Но поскольку брак его был чисто политическим, разрешения на развод он получить так и не смог, и поэтому застрелил свою любовницу и себя.
Перед Елизаветой открылась настояшая пропасть: она никогда не любила сына, никогда не принимала участия в его воспитании, но во всем происшедшем винила только себя и дурную наследственность баварской крови!»
Говорить об этой трагедии, трагедии рокового одиночества в семье австрийских монархов, вообще очень сложно. Это требует большего времени и внимания, чем автор моожет себе позволить в кратком очерке, более тщательного изучения документов. Но все же, рискну возразить Татьяне Романенко, с помощью тех немногих фактов, что мне известны.
Елизавета, родившая императору Францу — Иосифу единственного сына и четырех дочерей, в силу различных обстоятельств, и прежде всего духа императорского протокола, так называемых, «венценосных обычаев», не могла уделять своим детям слишком много внимания, а ту сердечную теплоту, которая жила в ее сердце, старалась, как мать, всегда отдать младшим дочерям, более нуждающимся в постоянной женской заботе.
Это было, на мой взгляд, вполне понятно и оправданно.
Кронпринц Руди, напротив, с детства воспитывался по — спартански строго, готовился быть наследником — воином, распорядком дня его занимались гувернеры и тщательно отобранные наставники. Отец брал его с собою на охоты и военные смотры, он с с детства неплохо владел саблей и умел держаться в седле.
Для занятой светскими церемониями матери писались ежевечерне журналы — дневники, которые она усердно просматривала. Если у нее не было возможности навещать сына по утрам, она писала ему письма — записки в ответ. Они виделись за обедом или детским ужином, на прогулках и в театре. Руди уже с детства был приучен к тому, что его родители лишены возможности проводить время в томительной скуке и праздности. Как вспоминают очевидцы, он и сам был крайне дисциплинированным человеком и всю жизнь не мог терпеть двух вещей: зевать от скуки и опаздывать куда бы то ни было!
Кстати, в собственной газете под вымышленным именем он так писал о себе: «Ученый-орнитолог*, (орнитология была его страстное хобби — автор.) обладающий пытливым умом исследователя, заботливый пестователь естественных наук, немаловажная фигура в мировой политике, приверженец европейского либерализма, масон нового просвещенного времени, желающий раздвинуть свои владения до естественных, научно-обоснованных границ — вплоть до Салоник.» .
Немаловажные штрихи портрету наследника престола, а любовь к естественным наукам он, надо думать, унаследовал от матери: та с детства, страстно увлекалась ботаникой.
Так как кронпринц Рудольф, воспитывались многие венценосные отпрыски в те времена, и такая вот «аристократическая дистанция» между родителями не могла быть причиной душевных терзаний Елизаветы впоследствии. Свой долг матери она выполняла не так уж плохо.
Кронпринц был, бесспорно, достаточно близок к матери, если уже в юности мог позволить себе обсуждать с нею личные, сердечные проблемы, изучать с нею вдвоем венгерский язык, разбирать в имперских архивах исторические документы!
В конце концов, о смерти сына сообщили ей первой, а уже она, как могла, преодолевая душившие ее спазмы слез, подготовила к этой страшной вести императора — отца.
В смерти Рудольфа, и обстоятельствах, ей предшествующих, было столько таинственного, нелогичного, что скорее, это наталкивало проницательную Сисси на мысли об убийстве, причем по политическим мотивам, но она мудро и трагично молчала, и в самом деле, напоминая окаменевшую статую Девы Марии с кинжалом в сердце, которая была в скором времени установлена на месте гибели принца Рудольфа, по приказу императора.* (*У этой статуи были лицо и рост императрицы — автор.)
Охотничий замок Майерлинг — место трагедии — отдали бедному монастырю кармелиток, все следы преступления уничтожили — умудрились даже смыть кровь с низкого сводчатого потолка! Архивы опечатали, а мемуары, написанные через много лет уцелевшими очевидцами потрясшего монаршую семью события, содержали в себе лишь легкие крупицы правды!
После смерти австро — венгерского кронпринца в стране началась полная «свобода цензуры»!
К примеру, имя возлюбленной сына, семнадцатилетней графини -баронессы Марии Вечора, любимицы венского высшего общества, погибшей вместе с ним, император Франц — Иосиф вообще запретил упоминать в печати, ее семью поспешно выслал из страны, а любимую племянницу Елизаветы, графиню Марию Лариш — Валерзее, принимавшую участие в сердечных тайнах Рудольфа и устраивающую его пылкие (поначалу!) свидания с Марией Вечора, и вовсе отправил в изгнание во Францию!
Так что, тайну гибели сына и своей вины перед ним, если она и была, — Елизавета носила в своем сердце одна, не разглашая, и от этого непосильного груза стала казаться окружающим еще более странной, непредсказуемой, «себе на уме».
С момента похорон сына, 5 февраля 1889 года в фамильном склепе Габсбургов в Вене, и начались скорбные странствия Елизаветы по всей Европе!
Она лихорадочно металась по Старому Свету, постоянно переезжая из страны в страну. Франция, Бельгия, Италия, Испания, Бавария, Польша. Нигде не могла найти покоя седая красавица — императрица, тоскующая и задумчивая. И повсюду за нею следовала огромная вереница охраны, прислуги, врачей..
Так распорядился ее грозный император и повелитель, выходивший из себя по любому, пустячному поводу, но любивший супругу без меры!
Она становилась все более замкнутой, не носила светлую одежду. Единственно духовно близким человеком в этот тяжелый период, для нее по-прежнему оставался двоюродный брат, Людвиг II, король Баварии. Она приезжала и подолгу гостила у него, они вместе читали и музицировали, разбирали ноты, а иногда — просто молчали, коротая вечера перед горевшим камином в огромной зале — гостиной. В моменты приезда любимой сестры, Людвиг становился мягче, спокойнее, его не мучила тоска.
Судьба Людвига, кстати, тоже складывалась трагически: за ним прочно укрепилось мнение о том, что он сумасшедший. В своих великолепных дворцах, где роспись стен могла служить отличными декорациями к операм Вагнера, он предпочитал жить в полном одиночестве. Иногда его неделями не видели даже слуги!
Злые языки болтали вздор, что связь брата — короля и сестры — императрицы была более чем платоническая, но это не могло быть правдой, хотя бы потому что Людвиг просто ненавидел женщин. Не в силах переломить себя, он даже разорвал помолвку с родной сестрой Елизаветы — Софией. Когда его все-таки отстранили от престола, он успокоился в одном из озер дворцового парка. На второй день после самоубийства брат «пришел» к Елизавете. Утверждают, что в этот момент в спальне на паркете образовалась лужа воды.
Елизавету его приход не испугал, а чтобы быть уверенной в том, что она не спит, во время разговора, она держала Людвига за руку. Рука была холодной и мокрой. Смутило только его невнятное бормотание: «Я вижу, что она горит, она вся в огне, я не могу ей помочь:» На вопрос Елизаветы, кого же он видит, Людвиг ответил, что из-за дыма не может рассмотреть лица. Тогда императрица спросила, как умрет она и будет ли мучиться? «Нет, — ответил он, — твоя душа уйдет через крошечное отверстие в сердце.»
Как оказалось, Людвиг предсказал реальные события.
После его смерти, в 1897 году, на благотворительном базаре в Париже, сгорела его бывшая невеста, герцогиня София. А сама Елизавета умерла от раны, нанесенной ей прямо в сердце. Ранка была настолько мала, что Елизавете удалось пройти еще несколько метров:
Казалось бы, что дает женщине венец Императрицы, условие принадлежности ее к королевскому, императорскому дому, кроме безоблачной жизни и всегдашнего, изысканного довольства?!
Для обычного обывателя такая жизнь — предел всяческого человеческого мечтания!
Ведь у Августейших дам, принцесс крови, есть все, что можно тронуть рукой, им достаточно шевельнуть ресницами или мизинцем, чтобы желания их исполнялись. Ими восхищается толпа, каждый их шаг и жест служит непогрешимым (или сладостно грешным? — автор) образцом для подражания!
Но вот что интересно. По — королевски роскошная жизнь — отнюдь не гарант полного счастья и душевного спокойствия. И не является несгибаемой броней от жизненных бед и невзгод. Судьба Елизаветы Австрийской — ярчайший пример тому.
P. S. После смерти супруги, император Франц — Иосиф молчал в течении нескольких месяцев, ни с кем не разговаривая, потом жизнь потекла по заведенному порядку. Вот только «первый гражданин государства»»(* так называл себя Франц — Иосиф — автор.) уже никогда больше не посещал театров, концертов и увеселительных заведений. Он пережил всех своих родных и умер в возрасте 98 лет, оставив престол племяннику Францу — Фердинанду. Над камином в его кабинете всегда висел супруги в полный рост, и раз в несколько лет придворным художником на нем обновлялись выцветшие краски.
Роми Шнайдер в роли Сисси
Легенда о Елизавете, странствующей императрице Австрийской, получила воплощение в лице пленительной Роми Шнайдер, сыгравшей главную роль в фильме «Сисси». Уже много лет этот фильм не сходит с телеэкранов, как бы подтверждая старую истину о вечной магии Красоты, об руку с которой живет Печаль.
